— Система образования не выдержит еще одного года онлайн-обучения, — заявил на прошлой неделе министр образования РК Асхат Аймагамбетов.
И, видимо, речь не только о явном снижении уровня усвоенных учащимися знаний, но и об обострившихся психологических проблемах многих школьников, лишенных привычного и такого нужного живого общения со сверстниками и учителями.
Об этом шла речь на мероприятии, посвященном открытию в Кокшетау фронт-офиса ОФ «Bilim Foundation».
— С 2016 по 2020 гг. в нашей области существенно снизилось количество суицидальных попыток среди несовершеннолетних. Число законченных суицидов уменьшилось с 16 до трех, — такие данные привела старший помощник прокурора области Еркеш Косман. — Но после перехода на дистанционное обучение ситуация ухудшилась значительно. В прошлом году двенадцать наших детей пытались свести счеты с жизнью, двое ушли навсегда. За пять месяцев этого года – девять попыток, законченных суицидов – четыре.
Если бы знать причину…
Конечно, чтобы утверждать наличие и степень зависимости между участившимися (в сравнении с предшествующим периодом) попытками детей уйти из жизни и вынужденными карантинными мерами, нужен серьезный научный анализ.
— Всплески подростковых суицидов происходили и в другие, «докарантинные» времена, — справедливо отмечал руководитель областного управления образования Бейбит Жусупов. — Очень много факторов… Степень влияния каждого и в совокупности пока не ясна и для ведущих мировых психологов. Каждый случай – индивидуален.
Испытание локдауном и «удаленкой» не прошли, к сожалению, и многие семьи. По словам председателя Специализированного межрайонного суда по делам несовершеннолетних Акмолинской области Айсулу Жуматовой, резко возросло количество дел об определении места житель-ства ребенка, алиментных обязательств… Очевидно, что все они – следствие распада семей, произошедшего именно во время вынужденных карантинных ограничений.
Реализуемая ОФ «Bilim Foundation» программа «Формирование здоровья и жизненных навыков, а также превенции суицидов среди несовершеннолетних» курируется тремя министерствами РК – образования, здравоохранения, внутренних дел. Ее содержание полностью коррелируется с республиканской Дорожной картой по усилению защиты прав ребенка, противодействию бытовому насилию, решению вопросов суицидальности среди подростков на 2020-2023 годы. Вся работа проводится под строгим контролем республиканского научно-практического центра психического здоровья Минис-терства здравоохранения и методичес-ком содействии Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) в Казахстане.
Как видим, проблему подростковых суицидов никто замалчивать не собирается, работа проводится. Но как сделать ее эффективной? Бороться с причиной, а не со следствием – это аксиома. Но вот найти ту самую причину, из-за которой наши дети пытаются свести счеты с жизнью, удается далеко не всегда. Даже самым близким людям. А, возможно, именно им как раз сделать это намного сложнее.
Чем стереотипы опасны
Есть такая статья в Уголовном кодексе РК «Доведение до самоубийства». Именно по ней регистрируются в ЕРДР каждая попытка суицида, законченные случаи. И практически всегда самые тщательные расследования прекращаются с формулировкой «за отсутствием состава преступления».
За последние годы (в республике в целом) по этой статье был осужден один молодой человек. Мы помним трагедию, произошедшую два года назад в Зерендинском районе. Хороший ученик из вполне благополучной семьи не выдержал постоянных унижений, травли со стороны другого подростка. Причем все это продолжалось не месяц, годы. Вина парня, третировавшего своего односельчанина, доказана. Но только ли он виноват в произошедшей трагедии?
«Я не хотел умирать. Я просто хотел, чтобы ушла эта проблема». «Я не знал, как избавиться от этой боли в душе». Так большинство подростков, выживших после попытки суицида, объясняют свой поступок. По словам психолога ОФ «Bilim Foundation» Жулдыз Бекахметовой (а она на протяжении нескольких лет беседует с каждым таким подростком), лишь одна девочка сказала: «Да, я не хочу жить».
Есть, конечно, и такое: «Выпила спиртное, не понимала, что делаю». Но это скорее, исключение. Есть и единичные демонстративные попытки: «Ах, вы так со мной… Я вас сейчас напугаю». А связь с деструктивными сайтами, играми, подобными нашумевшему «Синему киту», не выявлена ни в одном случае. Хотя все «ужастики» мира виртуального бесследно для погруженного в него подростка не проходят.
— Грань между реальным и виртуальным миром стирается. Нет чувства боли, сопереживания и ответственности, — считает Айсулу Жуматова.
Большинство подростков, совершивших попытку уйти из жизни, действительно, в самоубийстве видят единственно возможный путь решения мучающих их проблем. Но как же так получается, что в этот момент на их пути нет такого «значимого взрослого» – пусть не мама с папой, но родственник уважаемый, старший товарищ, учитель, к которому можно обратиться за помощью? Почему классный руководитель, психолог школьный, но, конечно, прежде всего, родители не увидели беды приближающейся?
И вот здесь мы приходим к тому общему, что объединяет все сугубо индивидуальные трагедии – наша всеобщая низкая психологическая грамотность. «Был такой, как всегда, ничего не предвещало, мы бы заметили», — рассказывала о реакции убитых горем родителей Жулдыз Бекахметова. — Это сразу после похорон ребенка».
«Где вы были раньше? Мы же видели, что он из дому старается не выходить, на подоконнике сидит и в окно смотрит. Ну, мало ли почему… А потом такой оживленный стал, радостный, общительный, вещи свои любимые начал раздавать. Но мы и тогда ничего не поняли», – это уже три года спустя.
— Ну да, она часто спрашивала: «Как думаете, что там – после смерти? Аллах накажет того, кто руки на себя накладывает? Но мы думали, что так просто спрашивает», — рассказывали девочки о своей подруге, которой уже нет в живых.
Если бы знали, что это повод насторожиться, поговорить с ребенком самому, пойти с ним к психологу. Нельзя сказать, что на школьных, классных родительских собраниях информационная работа не проводится. Но педагоги говорят о том, что часто буквально ощущают неприятие, отторжение: «Господи, я смену отработала, мне еще вечером… Какое это может иметь к нам отношение?».
Значит надо работать по-иному. Если специалист не может достучаться до родителей, то удастся ли это в отношении детей?
— Государство тратит немалые деньги на подготовку педагогов-психологов. Отдачи нет. В прошлом году выносили представление в акиматы. По области 50 педагогов-психологов были наказаны. Но это не решение проблемы, — считает Еркеш Косман.
Конечно, педагоги-психологи, как и любые иные специалисты, бывают разными. Но предубеждение, отторжение помощи психолога – массовые. Аргументация: «Я не «псих», «Ага, обращусь, а моего ребенка на психиатрический учет поставят», «Пойду в кабинет, а об этом вся школа узнает»… Таковы наиболее распространенные стереотипы. Ложные, вредные, зачастую просто опасные.
На нейтральной территории…
Стереотипы, как известно, живучи. И лучший метод их «развенчивания» – это, конечно, практика. Возможно, именно та, которой занимается ОФ «Bilim Foundation».
На основании договора с учебными заведениями проводится тестирование учащихся. Опросник составлен специалистами республиканского уровня, апробирован, одобрен международными экспертами. Учащиеся тестируются только с согласия родителей.
На основе анализа ответов выявляются подростки, относящиеся к группе риска. И с ними начинается индивидуальная, точечная работа. Совместно с педагогами, школьными психологами. И, что очень важно, – с родителями. Гарантии конфиденциальности – абсолютные.
Можно прийти самому, не опасаясь, что увидит кто-то из знакомых. Тому, у кого мыслей о суициде нет, но на душе тревожно, проблему какую-то решить не удается, тоже в помощи не откажут. Можно позвонить на телефон доверия в любое время дня и ночи.
Но помочь можно только тому, кто сам этого хочет. Кто готов эту помощь принять.
