Ко Дню памяти жертв политических репрессий и голода
«В газетных материалах, посвященных Дню памяти жертв политических репрессий, постоянно читал о людях, узнаваемых в республиканском и областном масштабах. А родители мне рассказывали о многочисленных страданиях, на которые необоснованно обрекались труженики сельской глубинки. Документальные подтверждения этому нашел только сейчас». (Из письма краеведа Елеубека Тналина (уроженца села Далабай, проживающего сейчас в Алматы) в корпункт редакции газеты «АП». Архивные материалы послужили поводом для беседы о прошлом).
— Елеубек Ашимович, в своих исследованиях Вы обращаетесь к материалам 90-летней давности. На них стоял гриф «секретно» до конца 1989 года. Что в них больше всего потрясает? Надо ли ворошить «дела давно минувших лет»?
— Пострадавших без вины мы обязаны помнить. Из школьных уроков по истории создавалось впечатление, что трагедия происходила где-то далеко, не у нас. На самом деле пострадало много моих земляков, в том числе и из-за рьяного усердия местных активистов. Среди таких «белсенды» были и свои соплеменники. Преследования людей не рабоче-крестьянского сословия начались с политических мер: в 1924 году лишили избирательных прав баев, религиозных деятелей и лиц, состоявших на государевой службе при царской власти. «Лишенцами» по Тас-Уткульской волости Атбасарского уезда были признаны бывшие волостные управители, аульные старшины, судьи, жандармы, религиозные деятели и так называемые «хвосты баев». Десятки известных фамилий уважаемых людей.
— А кто давал такие ярлыки, «выявлял врагов народа»?
— Самые решительные репрессивные меры принимались с началом массовой коллективизации. Принадлежность к кулацко-байским хозяйствам (по разъяснению тогдашнего руководителя Казахстана Ф. Голощекина) определяло общее собрание. Установлены и жестко ограниченные сроки: конфискацию имущества надо было завершить к 20 сентября 1928 года, а выселение — к 1 ноября. Как говорится, без суда и следствия. Приведу лишь один характерный пример. В своем рассказе «Алтыбасар» известный писатель, большевик Сабыр Шарипов с восхищением пишет о хозяйстве Кенжебая Танабаева. Жизнь этого образцового хозяйственника складывалась непросто. Он с 10 до 15 лет работал батраком в Атбасаре. В 1867 году поступил в фельдшерскую школу при Омском военном госпитале. После окончания школы проработал еще 11 лет помощником лекаря там же — набирался опыта, получая лишь стипендию. Возвратившись в родные края, в 1901 году он ходатайствует перед властями об открытии школы в ауле № 5 Екынчи-Джаргаинской волости. Сам преподавал в школе, названной «Блектинская». В 1914 году избирался волостным управителем, работал помощником лекаря при Тас-Уткульском врачебно-фельдшерском пункте. Параллельно с работой занимался ведением своего частного хозяйства. Формально под конфискацию в 1928 году Кенжебай Танабаев не подпадал — имел 154 условные головы скота вместо 300 предельно допустимых для семьи из 16 человек. Но здесь, на месте, решили по-другому. Последовали конфискация и выселение в Гурьевский округ. От репрессивных мер 65-летнего лекаря не спасли ни охранная грамота за его преследования колчаковцами, ни письмо «всесоюзному старосте» М. Калинину, ни знакомство с Сабыром Шариповым, служившим в то время в тресте «Эмбанефть» (Москва)…
— Справедливости искать было не у кого, хоть и надеялись?
— Заявление в ЦИК от гражданина Байдалы Утебаева, высланного из аула № 5 (аулсовет Бозжигит Тас-Уткульской волости) Атбасарского района Акмолинского округа в Гурьевский округ. Слова неграмотного записаны протокольно: «Отец был чернорабочим. Я остался сиротой, до 35 лет жил в работниках под угнетением у богатых и состоятельных людей». Когда обзавелся своим хозяйством — конфисковали. Один из активистов аулсовета при этом забрал своей жене суконный халат, другой — содрал с юрты кошму. На такое самоуправство милиционер не отреагировал. Да и жаловался Байдалы Утебаев на другое: «В декрете о выселении было предусмотрено выделение участков не хуже прежних, а в Гурьевском округе земля непригодна для хлебопашества». Поэтому автор просил разрешения на переселение в Кустанайский или Актюбинский округ.
— Заявление возымело действие?
— Неизвестно. В деле под номером 23555 есть отметка для ЦИК г. Кызыл-Орды: «При сем препровождаем Вам заявление гр-на Утебаева об отмене выселения как бывшего бая и конфискации имущества». Но маховик репрессий раскручивался дальше. Постановление Крайкома ВКП (б) от 29 апреля 1931 года «О вселении спецпереселенцев на Чабдарский участок № 231 в Есильском районе» было рассчитано на принудительное обоснование здесь 150 хозяйств. Однако замысел так и не был осуществлен. Следующая волна репрессий не обошла стороной уроженцев древнего Жаркаина. Один из наиболее известных уроженцев села Тассуат, пострадавших из-за наговоров — нарком здравоохранения Казахской ССР Хасен Нурмухамедов. Он был арестован 22 ноября 1937 года. Следствие «по делу троцкистов» в отношении его велось ускоренными темпами. На основании сфабрикованных обвинений Хасен Нурмухамедов был расстрелян. В 1957 году реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Григорий СПОДЕНЕЦ,
собкор «АП».
Использованы рассекреченные материалы ЦГА PK.
