Восьмого-девятого февраля в областном русском драматическом театре премьера — спектакль по произведению А. Платонова «Река Потудань».
Режиссер-постановщик — Баатр Колаев. «Работал: гл. режиссер в компании «Хакасский национальный драмтеатр им. А. Топанова», actor в «Театр «ЛЕНКОМ», гл. режиссер в компании «Калмыцкий государственный драмтеатр», актер в компании «Театр. Док». … Изучал режиссуру в ГИТИСе (режиссерский курс Марка Захарова). Учился в РАТИ-ГИТИС (курс профессора В.Левертова), живет в г. Санкт-Петербурге. Из г. Элиста, Респ. Калмыкия. Поставил около 35 спектаклей в разных городах России». Это только часть информации об известном и востребованном театральном режиссере.
Сегодня Баатр Колаев — гость нашей редакции.
— Баатр Доржиевич, в конце прошлого года во время Вашего интервью на абаканском радио «Хада» прозвучал вопрос «В наше время реально, чтобы простой парень, как Шукшин, приехал из Алтая, поступил в театральный вуз, стал известным?» Тогда Вы уверенно, без малейших колебаний, ответили «Вполне», привели примеры. Но все-таки временами кажется, что популярное «Истинный талант дорогу пробьет», увы, в нашу рыночную эпоху не столь однозначно.
— Таланту надо помогать. Всегда, в любое время. Но главное зависит от самого человека, от его упорства, преданности избранному делу. Тогда и желающие помочь найдутся. Согласен с тем, что сегодня стать режиссером сложнее. Профессиональное режиссерское высшее образование можно получить только на платной основе, как и любое второе высшее. Убежден, что сразу после школы поступать на режиссерское отделение не стоит. В 20 лет молодому человеку еще нечего сказать зрителю, актерам.
— Ваш пример — одно из подтверждений этому. В режиссуру Вы пришли далеко не сразу. Расскажите об этом подробнее.
— В Элисте окончил обычную среднюю школу. Вокально- инструментальные ансамбли были тогда популярны, учился играть на гитаре. Семья — тоже обычная, с театром не связана. Но все родственники выросли на Джангариаде — величественном калмыцком эпосе. Письменный его вариант создал наш дядя — этнограф Номто Очиров. Он услышал его от последнего живущего в начале прошлого века сказителя, записал, сохранил для потомков. Разбуди нас ночью, мы прочтем: «Обетованная богатырей страна, где вечно молоды все и всем по 25. Счастья и мира вкусила эта страна, где неизвестна зима, где всегда — весна…». Сейчас понимаю, что сказитель — это актер, режиссер в одном лице… Так что, наверное, к театру я шел через музыку, литературу.
Учился в колледже культуры, осваивал специальность режиссера культурно-массовых мероприятий. Во время занятия зашли педагоги из Москвы. Нескольких человек по рекомендации наших учителей прослушали. Первый отборочный тур прошел в Элисте. Остальные экзамены сдавал уже в Москве. Так поступил в Театральное училище им. Щепкина. Очень скоро перешел в ГИТИС, окончил актерское отделение. Потом работал в Элисте. Играл на сцене театра, делал постановки на радио, телевидении. И вновь поступил в ГИТИС, на режиссерское отделение. Режиссер во мне актера победил. Режиссер — профессия штучная, авторская.
— Какова степень актерской свободы в связке «актер-режиссер»?
— У актерской свободы — жесткие рамки. Возможно, это выглядит как парадокс, но в театре все нужно выстраивать, как в армии. Актер должен до миллиметра и до секунды знать, что он должен делать в каждой мизансцене. Авторский текст воспроизвести дословно, играть в ритме, заданном режиссером. Свобода начинается, когда актер наполняет эту мизансцену. Есть авторское прочтение роли: интонация, мимика, глаза… То, что мы называем харизмой, энергетикой актера. Она либо есть, либо ее нет. Навязать ее, придумать, сочинить не может ни один режиссер. Это подвластно только актеру.
— Ушли те времена, когда на экранах кинотеатров появлялись несколько новых фильмов в год. И это в лучшем случае. Сейчас их в «кинопоиске» даже не сотни, тысячи. Как сформировать вкус к подлинному искусству?
— Сложно. Надо приложить усилия, как, собственно, всюду. Дочитать «Войну и мир», «Преступление и наказание» сложно. Но как без этого. Чтобы понять, «что такое хорошо и что такое плохо», надо делать сравнительный анализ. Так что первый шаг — создать такую базу, чтобы было, с чем сравнивать.
Есть режиссеры, проверенные временем. Но не всем нравится тот же Сергей Параджанов. Я люблю фильмы Тарковского, Бергмана, Феллини… Илья Хржановский снимает сегодня очень интересно. Но понимаю, что это не для каждого.
Вкус у человека, наверное, формируется от рождения: воспитание, окружение, школа, друзья… Все имеет значение. И опять: главное — сделать усилие над собой, досмотреть, обдумать. Тогда на фильмы-«однодневки» будешь смотреть по-другому.
— Вам уже доводилось в качестве приглашенного режиссера ставить спектакли за пределами России?
— Нет, это мой первый опыт. Россия сама по себе очень разная. Когда приезжаешь в Хакасию или Кызыл, кажется, что находишься за пределами России. Это совсем другой мир. Тыва — это другое временное, цивилизационное, ментальное измерение.
В Казахстане я впервые. Но ощущения, что я нахожусь в другой стране, нет. Возможно, в других казахстанских регионах иначе. Не знаю. Но здесь люди понятны мне, я — им. Театр абсолютно также выстроен. Все цеха, службы… Может быть, потому что жили мы не так давно в одной стране. Но, скорее, это из одного уровня цивилизованности, просвещенности, грамотности. Степь нас испокон веков объединяет. Словом, Евразия.
— Теперь, пожалуйста, о спектакле, премьеру которого мы ждем с нетерпением…Проза Андрея Платонова — это ведь тоже, очень непросто…Тем более, что жанр спектакля — экзистенциональная драма.
— Да, мы решили не пугать зрителя словом «экзистенция», в афишах — «бытие в 12 картинах». Бытие как-то созвучно притче. Но, по сути, весь Платонов и его «Река Потудань» — это экзистенциональная проблема выбора человеком между бытием подлинным, в котором он реализует себя и неподлинным существованием, когда теряется «я», а сам человек исчезает в массе, толпе. Человек между жизнью и смертью.
В Платонове есть все. Его произведения — это космос. Язык потрясающий, самобытный. Одновременно первобытный, канцелярский и вместе с тем поэтичный. Кажется, несовместимые стилистические вещи в нем соединяются. В мнимой безграмотности — поэзия. Гений потому и гений, что он не такой, как все. В спектакле много зашифрованного. Ключ к нему — в душе каждого зрителя.
Потудань — это метафора — «По ту дань». Судьба. Человек должен что-то заплатить, принести дань, чтобы продолжить род свой. Никита Фирсов с войны возвращается с мертвой душой, но он воскресает, оживает, побеждает нравственную смерть. Никита Фирсов — человек советский. Он рождается в муках. Поднимается над бытом, спасает душу силой любви и веры.
И сегодня многим только кажется, что они живут. Духовно они мертвы. Вера обязательно должна быть. Необязательно религиозная. Но быть должна.
Я хочу понять ту послереволюционную эпоху. Революция во всем — в живописи, театре, литературе. Кандинский, Малевич, Петров-Водкин… Создавался новый человек. Я не берусь рассуждать о том, хорошо это или плохо. Не осуждать, именно понять.
Надо осознать, что случилось со страной, нами, каждым человеком. Вместе с героем прожить это время. Понять себя. Мы стали такими, потому что была такая эпоха. Может, что-то принять сегодня, что-то изжить. Идти дальше.
— Благодарим за беседу. До встречи на премьере.
Нина МИТЧИНОВА.
