«Поезд замедлил ход, город Кокчетав. Над городом медленные холмы. И меж них уходят дороги, плавно потухают вдали». Так описывает первое впечатление о пребывании в Кокчетаве Анастасия Цветаева в своей книге «Моя Сибирь».
Среди этих холмов она видела и Галочью сопку, которая по своим очертаниям вершин напоминает двуглавого орла, но название связано не с ним, а с галками, что в большом количестве селятся на ней. Если взглянуть на карту окружающих город холмов, о которых писала Анастасия Цветаева, то они в основном безымянные. Однако Галочья сопка всегда носила самостоятельное географическое название, которое, возможно, дали ей первые поселенцы, прибывшие в этот район. Со временем она обросла историями и событиями, происходящими вокруг нее, которые запомнились по рассказам деда.
…Лето 1918 года выдалось жарким и знойным, подошла сенокосная пора. Несмотря на тревожную обстановку в станице, которая сложилась кэтому времени, жизнь текла своим чередом. О своих житейских заботах думал и Федор, запрягая покалеченной на фронте рукой быка Борьку в очередную поездку на сенокосное угодье, расположенное у подножья Галочьей сопки, называемое у местных косарей Искинжалом. Здесь же был и водопой. Сегодня трудно представить, но на выезде в сторону Галочьей сопки простирались череда болот и обилие родников, один из которых сохранился до сегодняшнего дня. Многие горожане, приезжая, берут из него прозрачную чистую воду.
Бык Борька, монотонно шагая, тянул телегу, а дед, скрутив самокрутку, всматриваясь в уходящую вдаль дорогу, размышлял о предстоящей работе по заготовке корма для своего небольшого хозяйства. Перевалив через крутые подъемы сопки, телега остановилась. Открылась необъятная даль и небольшое озеро, вокруг которого и раскинулось сенокосное урочище с мудреным названием.
Косили в строго отведенных местах. Получил участок и дед, поставив здесь же для временного проживания небольшой шалаш. Вот и на этот раз, накосив очередную телегу сена, под вечер двинулся в обратный путь. По его рассказам, время было неспокойное и ездить в одиночку в степи было небезопасно. Много в то время было, как тогда говорили, «шальных» людей. Белый он или красный — поди, разберись.
Дорога извилистой лентой тянулась вдоль леса, плавно спускающегося с сопки. Вдруг неожиданно из березовой чащи вышел человек среднего роста в потрепанном картузе. Остановив груженую телегу, попросил закурить, бегло окинув взглядом накошенное сено, спросил: «Не подвезешь до станицы? Только ты меня спрячь в сене». Выхода не было, рассказывал потом дед, возможно, он был из тех «шальных», о которых шла молва. Спрыгнув с телеги, пришлось делать лаз в собранном стоге сена, куда и спрятал мужика, а затем, тревожась, двинулся в путь. Только перевалил очередной холм, недалеко от болотных зарослей, как неожиданно появился казачий разъезд из трех всадников. Остановив его, спросили: не видел ли он кого-нибудь по дороге? Ответив отрицательно, подумал: «Ну вот, влип, как кур во щи». Объехав телегу с сеном, другой, как бы проверяя мои слова, промолвил: «Смотри, мужик!». Ткнув несколько раз пикой в стог сена, казаки поскакали дальше. Немного переждав, спросил спрятанного: «Живой?». Вылезший из своего лаза, незнакомец отряхнув прилипшее сено, кивнул, что-что глухо буркнул и скрылся в густых зарослях камыша.
— А ведь все могло быть иначе, — закуривая трубку, промолвил дед. — Ведь время было военное, может, и не стоял бы я сейчас перед вами, а так еще сколько лет пожил…
Историю эту теперь я уже рассказываю своим внукам. Вспоминаю, как с малых лет под руководством деда освоил сенокосное дело. Прошло немало времени, прежде чем с ним мы вдвоем стали ездить за сеном на Галочью сопку, проезжая места дедовской молодости. А для нас, подростков, Галочья сопка стала излюбленным местом для игр в казаков-разбойников, ночных посиделок у костра. Ее огромные скалистые камни при лунном сиянии придавали таинственности. Возвращаясь домой, уставшие, но радостные, утоляли жажду родниковой водой, а кусочек размоченного ржаного хлеба придавал сил и бодрости. Прошел немалый период послевоенного детства — трудного, и порой, тяжелого, ведь после войны в семье осталось два мужика — «дед мой, да я». И на нас ложились все хозяйственные заботы, однако Галочья сопка оставила самые радужные воспоминания о проведенном здесь времени…
Со временем у подножья Галочьей сопки был организован подхоз с одноименным названием, и теперь это большое крестьянское хозяйство.
Неподалеку от него бьет родник с кристально чистой водой, к которому вереницей едут горожане. Спрашивая встречного с наполненными емкостями «откуда вода?», услышишь одно: с Галочьей сопки. Крепко прижилось название у горожан.
Любителей рыбной ловли эта сопка тоже не обидела. В небольшом озере, вокруг которого когда-то были сенокосные угодья деда, сегодня в изобилии водится карась, а местные рыбаки называют его по месту расположения — «галочьим». Летом на лесных полянах в буйной траве зреет спелая земляника, а осенью, в грибную пору, среди берез и осин приметишь шляпки подберезовиков, подосиновиков, груздей. Ну а те, кто любит посидеть в жарко натопленной бане, обдавая себя свежим душистым березовым веником, считают, что лучше веток, чем из лесов Галочьей сопки, просто не бывает.
…Преодолевая крутые подъемы и спуски, поднимая пыль, машина катится по знакомым с детства местам. Те же холмы, местами сохранились небольшие болотца, как и много лет назад, бьет неиссякаемый родник. Неожиданно из небольших зарослей тальника взлетает стая галок. Громко каркая, как бы провожая неожиданных путников, она полетела в сторону уходящей за горизонт сопки, которая по-прежнему носит название селящихся здесь черных пернатых…
Вениамин СОЛОВЬЕВ.
Фото автора.
