Мнение
Пластика тела, ритм, тот самый, внутренний, которого придерживается душа, обладающая щедрым сердцем… Кого из нас не захватывала завораживающая стихия танца.
Издавна во всех духовных верованиях, во всех религиях существовали священные танцы, уводящие людей на иные, более высокие уровни восприятия. Вспомним крутящихся дервишей, алтайских шаманов, африканских колдунов, казахских баксы — их движения подчинены движению далеких галактических светил, отражающих гармонию мироздания. К сожалению, в современных танцах молодежь, как молотом, разрушает эту звездную гармонию.
Сегодня в Казахстане чрезвычайно популярен знаменитый танец «Кара жорга», еще в 1934 году украсивший премьерную постановку музыкального спектакля «Айман — Шолпан» только что открывшегося в Алма-Ате театра имени Абая. Однако бдительные идеологи от культуры усмотрели в многоплановом танце «Черный иноходец» яркий подтекст бунтарских мотивов, явное стремление народа к свободе и независимости — и «Кара жорга» был снят со сцены, но полностью предать забвению истинно казахский танец, так любимый в народе, не удалось.
Смерть пощады незнает,
И, упав на бегу,
Черный конъ умирает
На белом снегу,
Эти строки балкарского поэта Кайсыма Кулиева вспоминаются всякий раз, когда только услышишь первые звуки этих незабываемых ритмов. «Кара жорга» не умер на белом снегу, а воскрес, возродился.
Танец вороного скакуна привез на родину казах, волею судьбы обитавший в Китае со времен голодомора, устроенного сталинской коллективизацией.
Сохранить его философию в первозданном виде, возродить в массах — такова была воля человека, не предавшего неизбывную тоску по запаху емшана, по вольным просторам Сары-Арки.
Честно признаемся, что сейчас очень неприятно видеть «Қара жорғу» в несколько искаженном исполнении совсем юных молодцев, таким образом сшибающих тенгушки на свадебных тоях и прочих бесбармачных мероприятиях. Эта отсебятина вызвана непониманием эстетической и философской природы танца, и тогда теряется глубинный смысл, заключенный в постижении истинной свободы и подлинной независимости.
Путь казахского аргамака по просторам Степи — это дорога поиска истины, которая приближает всадника к обретению смысла жизни. И только по-настоящему свободному человеку возможно преодолеть этот непростой путь.
Черный цвет у казахов — цвет мудрости (вспомним «кара шаңырақ»), цвет, предшествующий озарению или пробуждению.
Не отрекайтесь от черного цвета!
Самая прочная краска — черна.
Видел я белые сны до рассвета,
А просыпался от черного сна.
Черная-черная пропасть ночная,
Ты не помеха востающему дню.
Если черного цвета не знаю,
Как же я белый тогда различу… —
писал Мукагали Макатаев.
И наступает миг, «Қара жорга» осветляется, становится белоснежным, обретая могучие крылья тулпара, и тогда черный иноходец превращается в белого Пураха, коня пророка Мухаммеда, на котором Рухолла поднялся к подножию трона Аллаха. Так ничто не сможет уничтожить Бога в сердце человека.
Думается, что этот одухотворенный народный танец требует от современных хореографов отточенности и совершенства, и работа постановщика должна продолжаться в направлении поиска еще большей выразительности и экспрессии образов. Ведь «Кара жорга» в силах отображать только волевой, мужественный, свободолюбивый характер казахского народа и имеет право стать шедевром танцевального искусства.
Алия АХЕТОВА.
