Аубакиру Зарахову 89 лет. Живет он в Атбасаре, окруженный любовью и заботой детей и внуков. Все они радуют старейшину рода своими успехами.
«Но вот уже 80 лет я и днем думаю, и ночами просыпаюсь – тоже думаю… Что мой народ сделал такого, за что нас так жестоко наказали. Всех: женщин, стариков, детей. За что? Не нахожу ответа. В сердце своем не нахожу».
– Война была страшная. Столько солдат, офицеров в плен брали. Может, кто-то из наших вайнахов и побежал. Но почему он (имя Сталина аксакал вслух и сейчас старается не произносить) так наш народ возненавидел. Откуда такая враждебность к нам? Наверное, он и сам не знал, – делится Аубакир Хатоевич с людьми, которые хорошо понимают его чувства.
Потомки депортированных ингушей нередко собираются на общие молитвы. А уж в скорбный для всех вайнахов день 23 февраля…
– Нас хотели стереть с лица земли. Тогда за 10 дней можно было с Кавказа до Казахстана доехать, – говорит один из лидеров ингушской общины в районе Магомед Асаев. – Везли лютой зимой месяцами, гоняли составы туда-сюда. Чтобы больше людей умерли, замерзли.
Он приводит факты, от которых до сих пор кровь леденеет: «В Челябинске из вагонов выгружали трупы. Бабушка 90-летняя окоченела в сидячем положении. В подвал, где умершие штабелями лежали, на самый верх ее в таком положении и затолкали. Она вошла в нашу историю как «Царица мертвых душ».
«Видимо, вагонов на всех не хватало. Скольких людей сожгли. Документально установлено, что только в одной конюшне заживо сгорели 760 человек. Из них 140 – беременные женщины. Двое близнецов там и родились, прожили несколько минут. Кто-то из охраны спросил: «Кто родился?» «Мальчики». И тут же: «Поджигай».
Говорит Магомед Асаев и о том, что ингуши хорошо понимают, что такое голодомор, который пережил казахский народ: «Казахи нам – не чужие. За эти годы родными стали. Сколько бы казахов было сейчас, если бы их предков тогда не погубили…»
Прошедшим воскресеньем у Зараховых собрались те, кто, по словам Аубакира Хатоевича, «видел все и кто об этом слышал».
– Мне было 10 лет и три дня. Я все видел, все помню. Чтобы описать все, что мы пережили, чернил не хватит, – рассказывает об истории своей семьи. А в ней – судьба всего народа.
Первое, что он увидел, когда распахнулись двери насквозь промерзшего вагона, – сани, запряженные быками. В них на тонком слое соломы поместились мама с пятью детьми. Старшему – 13, младший – грудничок. Отец и казах-возница шли пешком. Пришли в село Запорожье (в нынешнем Жаксынском районе), оттуда оправили в Есильский. Потом – еще 12 км до отделения совхоза.
Первое время продержались благодаря двум мешкам кукурузы, которые удалось вывезти с собою. Отец был хорошим работником, сразу пошел плотничать. Но через год заболел и умер. Еще одну девочку похоронили. Потом как-то адаптировались, стали привыкать и к климату, и к людям.
– Кто это пережил, стали крепче камня, крепче железа. Терпеливые, молчаливые, – говорит Аубакир Зарахов.
И благодарны казахской земле, с которой их никуда не выселяли, куском хлеба не попрекали, возносить молитвы на родном языке не запрещали.
Из пятерых его детей только дочь уехала вслед за мужем на Кавказ. Один сын работает в Венгрии. Отец относится с пониманием: «Время такое». А три сына, их дети живут в Атбасаре. Строят дома, растят хлеб. Все у них хорошо, дети вырастают достойные, люди их уважают.
Но когда слушают они отца, то и их обжигает «За что?» И в единой молитве – слова о мире. О том, чтобы не повторился ужас, выпавший на долю старшего поколения. Нигде и никогда.
Атбасарский район.
