Какие на этом снимке красивые, спокойные, любящие друг друга мама и дочь!.. Фотография сделана в апреле этого года, Клара Алыпкашева отмечала свое 45-летие, а год назад так же красиво и многолюдно было на тое в честь 90-летия ее мамы – Марии Цынн.
Дожить до столь преклонных лет даровано немногим. А сохранить ясный ум, прекрасную память, способность следить за собой – тем более. А ведь на долю Марии Иосифовны выпали не только тяготы военного времени, ее семье довелось разделить судьбу депортированных народов.
В харьковском селе Серафимовка до начала Великой Отечественной войны жили украинцы и немцы «екатерининские». Так до сих пор называют себя потомки сородичей российской императрицы, переехавшие в 18-м веке из германских земель по ее призыву.
Жили дружно, работали вместе, говорили и на немецком, и на украинском.
– У отца пятеро братьев было, все мастеровые. Плотники хорошие, бочки лучшие в округе делали, – вспоминает Мария Иосифовна. – Колхоз организовали, отец первый в него вступил. Весь скот со двора свел.
За что, почему в приснопамятном 1937 году забрали пятерых братьев, не знали. За самым младшим братом семьи Цынн пришли в конце войны. Не вернулся никто.
И лишь в 90-е, когда рассекретили архивы, удалось добыть информацию об Иосифе – отце Марии. Расстреляли его через месяц после ареста. Наверняка такая же участь постигла и всех его братьев.
Великую Отечественную войну вдова Иосифа Мария (дочь названа в ее честь) встретила без мужа, с четырьмя малыми детьми на руках.
– Красноармейцам стирала, немцам стирала, меня не трогали. Детей всех сохранила, – о тяготах оккупации рассказывать она не любила.
Когда началось наступление советских войск, отступавшие захватчики забрали семью с собой. Как не хотелось Марии покидать родной дом, но страх перед возможными репрессиями был сильнее, боялась она повторить судьбу своего мужа. Так оказалась в Польше. Но ненадолго. И в это село вошли советские войска.
– Бабоньки, по бурякам соскучились? Домой поедете! – с какой же радостью Мария с детьми садились в теплушку!
Но очень долгим оказался путь, и вовсе не в Украину. Проплывали названия незнакомых станций, пейзаж менялся, а они все ехали и ехали: без еды, водой запасались на остановках, какие-то вещи на хлеб пытались обменять. И лишь суток через трое стало ясно: в Сибирь везут.
– Нам еще повезло, летом везли, зимой перемерзли бы все, – не в характере Марии Иосифовны на судьбу роптать. – Выгрузили нас возле Вишневки (нынешний поселок Аршалы), по точкам распределили, и начали мы работать.
Рассказывает, что очень голодно было до конца сороковых. Но мама работала дояркой, обрат разрешали брать, отходы зерна давали, жернова были в доме…
Трудодней у семьи, где работали мама, ее брат и сестра и подрастающие дети, скопилось столько, что в 1948 году дали им корову из колхозного стада.
– Тогда уже голода перестали бояться. Масло мы, конечно, только по праздникам видели, 8 кг надо было сдать государству. Но молоко, творог были, – и об этом Мария Иосифовна воспоминает без обиды, никого не виня и не проклиная.
Не обижается и на тех, кто смеялся над нею из-за того, что поначалу русского языка не знала. Освоила быстро, учиться любила, по сугробам не один километр до школы в Александровке (теперь Жибек Жолы) добиралась.
А в Акмолинск учиться дальше ее не пустили: «Мы же под комендатурой были, плакала, просила, не разрешили. Так и осталась с пятью классами».
Но нашелся красавец-джигит Кабдуахит Жолмагамбетов, не побоявшийся предложить руку и сердце немке. Хотя до реабилитации вырванных из родных мест, сосланных в чужие края народов оставалось еще несколько лет. Да и не думал тогда никто, что это произойдет, казалось, что комендатура, притеснения со стороны властей – навсегда.
Сколько же мудрости было и у простых людей, живших в этих степных краях испокон веков, и у тех, кого занесло сюда немилосердным ветром истории… Не озлобились, не враждовали, узнавали друг друга, все больше понимали, уважали за то, что умеют и делают.
– И родители Кабдуахита, и моя мама побурчали, конечно. А куда им деваться, видели же, что мы любим друг друга, – продолжает наш разговор Мария Иосифовна. – Да я уже казахский понимала, умела приготовить, подать. Подружки – казашки, соседи – казахи…
Поженились, когда Марие 18 лет было, Кабдуахит на 10 лет старше, он зоотехником работал. Так и прошли по жизни рука об руку до самой его смерти. Он тоже больше 90 лет прожил. Дочь Клара появилась в семье, когда Марии было 45 лет.
– У меня было такое счастливое детство, отец с рук не спускал. В Астане начала работать, отец давно на пенсии был, отвозил, приезжал за мною. Все девчата завидовали, – рассказывает Клара Кабдуахитовна. – У меня никогда вопросов, почему у меня нет братьев и сестер, не возникало. Когда девчата городские говорили: «У тебя же мама немка. Почему ты на нее совсем не похожа?» Отвечала: «Да я на папу похожа».
И только перешагнув свой 90-летний рубеж, Мария Иосифовна рассказала дочери, что родилась Клара первого апреля, а не восьмого, как в удостоверении записано. В этот день они с мужем вышли с Кларой на руках из роддома, где оставила ее 19-летняя кровная мама: «Ты должна знать. Хочешь – разыщи ее. Это твое право».
Надо ли говорить, каким шоком было это было для Клары Кабдуахитовны? Посоветовались с мужем, решили, что пока никого разыскивать не будут. От мамы Марии у нее секретов нет. Боятся обидеть, боль причинить.
И вновь о мудрости и порядочности простых людей. За 45 лет никто из родственников ни по казахской, ни по немецкой линии ни словом, ни взглядом не зародили в ней и тени сомнения. Когда в Германию с мамой ездила тетушек навестить, вполне серьезно немецкого жениха подыскивали.
– Что вы, куда я без отца! – говорила Клара. Так же и в 90-е годы, когда процесс репатриации захватил множество людей, сказала ее мама: «Куда я без мужа и этой земли?».
У мудрой, много пережившей женщины – достойная старость. Живет по соседству с родными. Нет дня, чтобы Клара в дом не зашла. Подросшие внуки (их у нее пятеро, уже и правнуки есть) бабушку одну не оставляют, по очереди живут с нею. Родственники мужа привозят на все семейные торжества, на почетное место усаживают.
Сколько таких казахстанцев: переживших голод и холод, не сломавшихся, простивших людей, нещадно ломавших их судьбы. Они выжили, выстояли, создали семьи, обогрели других любовью и добротой.
Без всякого пафоса: у них – наш, казахстанский характер.
Аршалынский район.
Фото из семейного архива.
