– Я – Мурат Ауэзов, мне 80 лет. С молодых лет, обучаясь в Москве, в 1963 году был создателем со своими друзьями неформального молодежного движения «Жас тұлпар», и оно, по сути, было антиимперским, антитоталитарным и антиколониальным движением, – говорит в одном из своих интервью Мурат Ауэзов, отметивший в этом году свое восьмидесятилетие.
Это событие во многом определило дальнейшую судьбу и творчество известного казахстанского государственного и общественного деятеля, дипломата, востоковеда, тюрколога, культуролога… Достойный сын великого отца – классика казахской литературы Мухтара Ауэзова – всю жизнь посвятил изучению тюркских, славянских и китайских народов. Все его книги, каждое слово проникнуты болью за трагические страницы истории казахского народа и гордостью за его стойкость и мужество.
Сегодня мы публикуем отрывки из книг Мухтара Ауэзова и интервью, данных различным изданиям в разные годы.
«В прикаспийской степи это было, в одиноком глинобитном домике. Зимняя ночь, раскаленная печь, верблюжий горб на ужин, добрые, натруженные руки, подающие чай, мой отрешенный ожесточенный монолог о запрещенном вечере Махамбета и вспыхнувший в полутьме взгляд старческих глаз, и слова, волевые, твердые: почему не напишешь об этом?»
«Устное слово – пламя костра, дающего свет и тепло в эту ночь, в этом месте. Оно – роса на травах, исчезающая в полдень. В нем память о прошлом и мечта о будущем живут в свернутом виде, ибо занято оно настоящим, хотя и настояно на незыблемо-вечном. Летящей в цель стреле – ему чуждо поступательное восхождение к истине».
«Мы решили начать отсчет с середины первого тысячелетия до нашей эры. И у нас было для этого историкологическое обоснование начала истории народа. Мы исходили вот из чего: самая страшная трагедия, поразившая Казахстан в ХХ веке, – голод 30-х годов. Это трагический финал конно-кочевой цивилизации. А если есть финал, то должно быть и начало. А начало – это и есть середина первого тысячелетия, время перехода от эпохи бронзы к эпохе железа. Появились железные удила и стремена, конь становится средством покорения больших пространств.
В итоге ранние кочевники динамичной силой выходят на евразийские просторы. Возникает новый культурный очаг – конно-кочевая цивилизация. Кочевники начинают выполнять объединяющую функцию. Об этом многие писали, в том числе и Гумилев, о том, что именно тогда и формируется Евразия. Историк Карл Ясперс назвал это время осевой эпохой, или Эрой пророков. Конфуций и Лао-цзы в Китае, Будда и Гаутама в Индии, Амос, Исайя – это иудейский мир Ветхого завета, Заратустра в иранском мире. В Греции происходит смена мифов. Вот и мы предложили выстраивать нашу историю по временным и пространственным координатам. И с нами тогда все согласились, что две с половиной тысячи лет истории – это вполне достаточный срок, чтобы увидеть целое в движении».
«Я много езжу по стране, встречаюсь с разными людьми и вижу, как люди, особенно молодежь, тянутся к этому высокому, как цветок к солнышку – к праведности, чистоте, порядочности. К лучшим человеческим качествам. Потому что это – доминанта. Понятия добра и зла в любые времена оказываются основополагающими, доминирующими. Добро помогает нам жить. Оно везде – в потрясающей красоте природы, в великой классике – в шедеврах литературы, музыки, в картинах художников. Все философы – и китайские, и индийские, и античного мира – в принципе говорят об одних вещах, с одним пониманием природы вещей. Это вершины, а вершины сходятся. Скажем, внимательно читая Конфуция или Лао-цзы, я понимаю, что читаю своих собственных предков, которые когда-то жили на тюркской земле. И если читаешь греческих философов, то они, словно родители, открывают тебе глаза на мир, с такой же теплотой и заботой».
«У замечательного поэта Жубана Молдагалиева есть слова «Я – казах. Умирал и рождался я тысячу раз…» Это была его эмоциональная реакция на события декабря 1986 года, когда произошли жесточайшие расправы над молодежью, вышедшей на площадь Алматы. Когда были пролита кровь и подавлен дух. Народ наш погибал много раз и находил в себе силы и возможности возрождаться. В этом, я бы сказал, не уникальность, а его особенность. Современные казахи – это потомки номадов, представители конно-кочевой цивилизации. Они всегда строили свои отношения в пространстве».
«Казахи с начала ХХ века были подпитаны идеями алашординцев – совершенно гениального поколения ренессансных людей, очень образованных, имевших гуманное, гуманистическое по содержанию мировоззрение, стремившихся к тому, чтобы народ обрел свои независимость и достойное историческое бытие. А народ был откровенно колонизованным, и восстание 1916 года показало, как жестоко расправлялись с ним. Затем произошла ужасная трагедия в 30-е годы. Конечно, были и репрессии 1937 года, и гражданские войны, но голод 30-х годов оказался чудовищным. Погибло больше трети народа. Это самая страшная форма смерти, когда мать выбирает между двумя детьми – кого из них оставить жить. Голод ломает психику, культуру, все выветривает, происходит дегуманизация человека. Об этом долгое время молчали литература и история».
«Казахи – это еще и храбрые воины, неоднократно подтвердившие свою доблесть и в более ранние времена, и в страшный ХХ век, когда волна за волной шли войны, голод, репрессии. И после всего этого они все равно отправились на Великую Отечественную войну, проявив чудеса отваги, защищая главные стратегические рубежи фронта. Сила духа была проявлена и в декабрьские события 1986 года. Социологи, историки сегодня говорят, что природой столкновений молодежи Казахстана и власти явилась социальная неустроенность. Но не только это стало причиной волеизъявления народа. В тот год на площадь вышли носители нового сознания и самоощущения, молодые люди, воспитанные свежим дуновением исторической литературы, услышавшие голоса поэтов своего времени. Они были наполнены чувством гордости за свой народ и его историю».
«Одним из органических свойств казахской кочевнической культуры можно назвать открытость контактам – интерес к мирам и языкам, умение сотворять, плодотворность взаимодействия. Если помните, то одна из заповедей, которую должен выполнить герой казахского эпоса, соответствует требованию познания языков семи народов. Всегда надо задаваться вопросом: одолел ли ты семь хребтов и узнал ли ты языки семи народов? Если да, то годишься в эпические герои. А семь – это еще и цифра множественности».
«Казахи – народ динамики, динамичного состояния. Это народ, который умеет залечивать раны, откочевывать от беды, но не для того, чтобы забыть могилы предков, куда он обязательно вернется, так же как к своей исторической памяти и истории. Потому память есть носитель истории и языка. А у казахского народа феноменальная память: вспомним акынов, которые могли петь сутками, месяцами. Это предмет особой гордости, но также особенности народа. Прекрасная память, открытость пространству, контактам, толерантность, понимание другого, в единой системе которых вырастают не только воины, но и Великий Шелковый путь».
«Связи кочевников, соединяющие их с разными народами, придают им еще и благородный смысл, потому как происходит объективное взаимодействие вер, культур, поэзии. Появляются караван-сараи, которые создаются на таком расстоянии друг от друга, что растягиваются на тысячи километров, и атмосфера в них складывается такая, что никогда не достигнешь успеха, если не услышишь и того, кто рядом, и другого, что далеко. О таких караван-сараях писали, что от Самарканда до самых дальних городов кошке не составляло труда бесконечно перепрыгивать «с крыши на крышу», не касаясь земли: так близки были стоянки кочевников. Один из фундаментальных законов Шелкового пути – уметь договориться. Иначе кошка не допрыгнет с крыши одного дома до другого. Со своей психологией, философией миротворчества караван-сараи Шелкового пути всегда были заинтересованы в мире. И когда мы желаем мира сегодня – это не пафосные слова, а убежденность в том, что мир для нас – абсолютная догма».
Подготовила Нина МИТЧИНОВА.
