А. С. Пушкин писал: «Только дикость, подлость и невежество пресмыкаются перед настоящим, забывая прошлое». А потому нельзя не вспоминать о самых тяжелых страницах истории нашей страны.
Трагедия голода в нашей республике повторялась не единожды. Страшная засуха 20-х годов охватила важные сельскохозяйственные районы России, Украины, Казахстана. Если говорить о территории нынешней Акмолинской области, то положение здесь было крайне тяжелым, особенно в северной части Кокшетауского региона. Начался массовый забой скота. Например, в городе Кокшетау «минимальный паек на человека на месяц составлял 1 фунт мяса, полфунта картошки…» В то время цены на продукты питания составляли «одного пуда сливочного масла – 120 тыс. рублей, колбасы – 200 тыс. рублей, картофеля – 22 тыс. рублей»…
Голодало большинство населения. От 2 до 3 миллионов человек стали жертвами массового голода, так называемого Великого джута. Разрушительными последствиями обернулась и «ударная» кампания по ликвидации хозяйств так называемых баевполуфеодалов, переросшая вскоре в массовые антикрестьянские репрессии, проводившиеся в рамках государ-ственного курса на ликвидацию «кулачества как класса». В декабре 1927 г. была образована комиссия для разработки проекта закона о конфискации хозяйств крупных баев. После рассмотрения и уточнения на бюро Казкрайкома он был одобрен ЦК ВКП(б) и ВЦИК. 15 августа 1928 г. крайком создал комиссию для непосредственного руководства кампанией. А 27 августа 1928 года на заседании ЦИК и СНК республики постановление «О конфискации байских хозяйств» было принято.
До сих пор поступают в архивы запросы о людях, подвергшихся репрессиям в связи с действием декрета о конфискации крупнейших байских хозяйств. Согласно данному документу конфискации и выселению в кочевых районах подлежали баи, имевшие более 300 голов скота. Они считались опасными элементами, т. к. «пользуясь родовыми и экономическими привилегиями, могли препятствовать советизации аула». Архивные материалы свидетельствуют, что при конфискации личного имущества «элементов», живших на нетрудовые доходы, забирались не только изделия из благородных металлов, но и предметы первой необходимости.
Сначала репрессиям подвергались лица, по своему положению принадлежавшие к привилегированным группам: султанские, ханские потомки, бывшие волостные управители и другие. Согласно декрету они подлежали выселению и конфискации имущества, независимо от их благосостояния. Затем репрессировали тех, кто принадлежал по своему социальному положению к середнякам, а иногда и к интеллигенции, – по сфабрикованным доносам, оговорам, иногда и в целях сведения личных счетов.
Трагические последствия событий 20-30-х годов прошлого века отразились на сельском хозяйстве и на развитии казахского аула. Лозунг «Перегибов не допускать – парнокопытных не оставлять» стал главным в проводимой кампании. Доходило до того, что «…среди колхозников происходили ссоры и скандалы на почве того, что передача животных беднейшим колхозникам вызывала раздражение середняков, у которых отбиралось все это».
В постановлениях правительства в 1930 году отмечались факты, когда конфискации подвергались середняцкие хозяйства, «раскулачивали» вдов красных партизан, людей преклонного возраста. В некоторых случаях конфискацию имущества особо усердные представители власти доводили до абсурда: отбирали личные вещи, белье, людей раздевали и забирали все, что представляло хоть какую-то ценность, даже очки и искусственные зубы.
Так, в справке Акмолинского окружного комитета ВКП(б) уже от 29 мая 1930 года под названием «Люди пухнут от голода» отмечается, что «среди населения села Камышенского имеет место голодно-паническое настроение. В сельскохозяйственной артели по 13-15 дней не выдается хлеба» (Гос. архив г. Астаны Ф.99. Оп. 2. Д. 3. Л. 132). По другим источникам известно, что в апреле 1932 года областной комитет партии информировал руководство республики: «В области были учтены 246 случаев смерти на почве голода и 133 факта опухания и недоедания» (СКО. Ф. 22. Оп.1. Д. 20. Л. 31). Эти ужасы скрывались от населения.
Секретная инструкция ЦИК СССР всем исполкомам о проведении мероприятий по раскулачиванию от 4 февраля 1930 года гласит: «…Конфискацию кулацкого имущества и ликвидацию кулачества нужно проводить в неразрывной связи с процессом сплошной коллективизации… при этом ликвидация кулачества должна быть проведена быстро, чтобы не помешала подготовке к весенней посевной кампании».
«В тогдашнем Кокшетауском регионе было коллективизировано 913 хозяйств, из них в колхозах – 627» (сведения взяты на 1 января 1930 года) (ГААО. Ф. 46. Оп. 1. Д. 3. Л. 167).
По информации газет «Советы Казахстана» и «Казахстанская правда» от декабря 1992 года, в рамках раскулачивания в 1930-1931 гг. было выслано за пределы республики около 6 800 человек. В то же время в Казахстан из других регионов СССР было переселено 180 тыс. раскулаченных, лишенных средств к существованию. Коллективизация и раскулачивание сопровождались жестокими репрессивными мерами. За 1922-1933 гг. за сопротивление властям и попытки скрыть зерно и мясо от заготовок было осуждено более 33 тыс. человек. Результатом всех этих акций стал небывалый голод, поразивший все без исключения районы Казахстана. В итоге в течение 1931-1933 гг. умерло около 2 млн казахов и 200-250 тыс. казахстанцев других национальностей. Несколько сот тысяч казахов откочевали в Китай, Монголию, Ирак и Афганистан. Численность этноса сократилась вдвое…
Сухие казенные строки свидетельствуют о неисчислимых страданиях и бедствиях, которые выпали на долю всего народа. Только голод 1932 года унес 49% населения из аулов. «Насильственная коллективизация и голод заставили 1 млн 300 тысяч казахов безвозвратно покинуть Родину. В связи с чем казахи проживали и проживают в 33 государствах». («Казахстанская правда» от 20.02.1997 г.).
Крестьянству огромный удар нанесла также кампания по заготовке сельхозпродукции и силовая налоговая политика. Сильнейший административный террор был развязан в ходе заготовительных кампаний в казахском ауле. Кампания по заготовке скота с самого начала приняла характер чрезвычайной акции времен «военного коммунизма».
Страшась быть обвиненными в саботаже, люди были вынуждены обменивать свой скот на хлеб и сдавать последний в счет заготовок. В Казахстане при переводе на оседлость скот изымался. И в качестве мяса отправлялся опять-таки в центральные регионы и города СССР. Например, «на 5 ноября 1931 года в пределах Петропавловского мясокомбината скопилось 53 697 голов крупного скота и 114 920 баранов» на отправку. Архивные данные свидетельствуют, что в этот период к административной и уголовной ответственности были привлечены 56 498 жителей села, из них более 34 тысяч были осуждены. На закрытом заседании бюро Казкрайкома ВКП(б) в начале января 1930 г. Голощекин дал информацию, что в ходе заготовок с 1 октября 1928 г. по 1 декабря 1929 г. по судебной линии было приговорено к расстрелу 125 человек, а по линии ГПУ за этот же период расстреляно 152. В процессе заготовок практически уже осуществлялось «раскулачивание».
Если говорить о налоговом режиме того времени, то и он был тяжелым прессом для аулов и деревень Казахстана. В 1928-1929 годах по сравнению с 1927-1928 гг. тяжесть налогообложения возросла на 98,8%, хотя налоговая база выросла несущественно. А еще существовало индивидуальное налогообложение для хозяйств, выделяющихся в общей крестьянской массе своими доходами и их «нетрудовым характером». Скотоводческие хозяйства откочевывали целыми общинами за рубежи республики и даже страны.
Все это крайне усугубило положение сельского населения в республике, создавая новые предпосылки для приближающейся катастрофы.
В решениях одного из пленумов Казкрайкома черным по белому было написано: «В животноводческо-земледельческих районах основное внимание должно быть направлено на полное обобществление в сельскохозяйственных артелях всего товарно-продуктивного стада». В результате к февралю 1932 г. в Казахстане 87% хозяйств колхозников и 51,8% единоличников полностью лишились своего скота. В то же самое время территория Казахстана была определена стaлинским режимом в качестве «кулацкой ссылки» для многих и многих десятков тысяч крестьян из других районов страны.
По сведениям отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ-НКВД, в республику была выселена 46 091 семья, или свыше 180 тысяч человек (портал Qazaqstan tarihy). 7 августа 1932 г. был принят Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Нарушение закона влекло наказание в виде расстрела, а при «смягчающих обстоятельствах» – 10 лет тюрьмы с конфискацией имущества. Только за первый год его действия в Ка-захстане было осуждено 33 345 человек. Об этом свидетельствуют архивные документы, к примеру, списки граждан о лишении права голоса по Максимовскому сельскому совету Кокшетауского уезда (КФ СКОА. Ф. 254. Оп. 1. Д. 8). Другой пример – выписка из протокола бедняцкого собрания Пронькинского сельсовета Кокшетауского уезда от 29 июня 1931 года. На этом собрании в присутствии 15 человек рассматривался список кулацких хозяйств, подлежащих обложению сельскохозяйственным налогом в индивидуальном порядке и лишению права голоса. Выслушав характеристику каждого, собрание постановляет признать всех кулацкими хозяйствами (КФ СКОА. Ф. 9. Оп. 1. Д. 96).
При этом отсутствовало какое-либо подобие судебного разбирательства. Все решалось оперативными тройками, созданными в нарушение Конституции и существующих законов. Подтверждением тому служат архивные документы, например, справка, выданная Щучинским городским Советом гражданке Власовой – Крутько М. В. в 1925 г. «в том, что она по соц. происхождению из середняков, отец ее Крутько В. Н. расстрелян в 1921 году во время голода за участие в восстании против Советской власти» (КФ СКОА. Ф. 9. Оп.1. Д. 96).
Все эти репрессивные методы и голод стали причиной откочевки из Казахстана огромного количества людей. Только с начала 1930 до середины 1931 г. с территории Казахстана откочевало 281 230 крестьянских хозяйств, значительная часть – на территорию Китая, Ирана и Афганистана. Всего за пределы республики в годы голода откочевало 1 130 тыс. человек, из них 676 тысяч уехало безвозвратно. Еще 454 тысячи впоследствии вернулись в Казахстан.
Это обернулось беспрецедентной демографической катастрофой. Вопрос о численности жертв трагедии все еще остается открытым. Однако предварительный анализ, проведенный историками и демографами, показывает, что казахский этнос понес тяжелейшие потери. От голода и связанных с ним эпидемий, а также постоянно высокого уровня естественной смертности казахский народ потерял 2 млн 200 тыс. человек…
Перепись 1937 г. фиксирует снижение численности и среди других этносов Казахстана: украинцы – уменьшение состава на 100 тыс. человек (11%), русские – уменьшение на 85 тысяч человек (6%), татары – на 9 тысяч человек (10%), немцы – на 6 тыс. человек (11%) и др. (Голод в Казахстане 1919-1922 годов, портал Qazaqstan tarihy)…
Гульбаршин САЛЫК,
публицист, член Союза журналистов Казахстана.
