Брат мой

Родительский «кара шанырак» — старый дом, много видевший и помнящий и до сих пор ведущий свою тихую жизнь. Здесь наша семья жила с конца 40-х годов прошлого века до января 73-го. В нем мама и папа растили семерых детей в любви и радости. В многодетной казахской семье острее понимают: сила и утешение после ухода родителей – в братьях и сестрах, ближе и дороже которых никто и никогда не станет.

Говорят, счастливы те, кто проживает свой век в домах предков, с которыми связывает почти физически ощущаемая целительная энергетика. Озаренная закатным солнцем улица Юрия Гагарина в Кокчетаве. До 1961 года звалась она Набережной. Рядом озеро, в его когда-то незамутненных, до дна прозрачных водах мы находили крупные лиловато-серые ракушки с нежной перламутровой сердцевиной.

«Всех лазурных морей мне синее на свете Копа, величайших вершин мне превыше Букпа, где бы в жизни я ни был, в любом уголке мирозданья кокчетавского неба легкокрылым останусь созданьем». В качестве Посла мира и доброй воли объездил Амантай Ахетов многие знатные места планеты людей.

«И делить нам было нечего, разве радость и лишения, доброй памятью отмечено то людское единение, неурядицы житейские все минули с той весны, но картавлю по-еврейски и на русском вижу сны», — нет, не лукавил брат в своих стихах. Прямо напротив — бревенчатый дом с высоким крыльцом радиожурналиста, белоруса Мычко, рядом – утопающий в сирени сад еврейского семейства фоторепортера Коншина, чуть поодаль – огороды пролетариев Яковлевых, Гусевых, Безменовых.

Койшибай Ахетович до 1968-го возглавлял областное управление по охране государственных тайн в печати, проще – облито. Фронтовик, переживший ледяное крыло репрессий, о чем промолчал всю жизнь. Только после смерти отца мы нашли в его для нас неприкасаемом саквояже свидетельства пребывания в лагере. Целых девять лет… и потому неизбежно папа тревожно испытывал генетический страх советского человека перед силой печатного слова, и всегда боялся за своих детей. Был тактичным и деликатным руководителем, мягким в общении, но твердым в убеждениях.

Майским вечером, подойдя близко к старому дому, заметила я крупную лохматую собаку. Она медленно брела по грейдеру, будто прислушиваясь к моему голосу, к стихам брата, что в тот момент читала вслух для видеозаписи.  Собака остановилась, присела, неотрывно глядя на нас. Жаль, не оказалось с собой косточек. Обычно запасаем на вечерние прогулки угощение для встречных собак, есть у нас и прикормленные. Но смутная, мистическая догадка осенила меня… Вспомнилось невзначай, животные вовсе не наши бедные родственники, не младшие братья, а такие же, как и мы, пленники земного рая и земных мучений… Если верить старой легенде, души людей порой переселяются, а к охотникам приходят души подстреленных птиц…

Снимая на память для братьев и сестер, их детей, ныне разбросанных по разным концам земли, от Северной Каролины до Берлина и Измира,  оставшийся волшебным старый родительский дом, не могла избавиться вдруг от смятенного осознания того, что «в раю мы уже были – это наше детство». Золотой наш недолгий век.

«По несчастью или счастью, истина проста. Никогда не возвращайтесь в прежние места… Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне…» – прав Шпаликов, это о том времени, «когда мама молодая и отец живой»… Не надо стучаться в давно ставшие чужими ворота, ибо тот хрупкий, но стойкий мир иллюзий по-прежнему приходит лишь в наши сны, где никто уже не в силах отнять детское  ощущение счастья…

Отец наш, Койшибай Ахетович Ахетов, старейший журналист области, передал детям главный завет: любопытство к жизни, самопостижение, поиск истины и неистребимую тягу к знаниям. Во всем этом преуспел его старший сын Амантай. Первенца Акана мои родители похоронили, и родившегося вслед сына баловали и нежили, насколько это было возможным в послевоенные голодные годы. Но судьбе было угодно, чтобы Амантай сам стал впоследствии младшим братьям и сестрам опорой, достойно оправдывая самые смелые ожидания матери и отца.

Девятого октября этого года перестало биться сердце брата. Амантай с юности был одолим детской светлой мечтой добиваться совершенства и неустанно рассказывать об этом другим в своих многочисленных книгах. Он заражал и заряжал нас генетической энергией, волей к жизни.

Яркий смелый публицист, он умел не только разговорить, но и взять многое для себя от героев своих блистательных очерков, считая каждого собеседника интересной личностью.  В свой дом был готов пригласить на ночлег нуждающегося бродягу, незнакомца с вокзала – это милосердие, непоказное радушие – от матери, Кулхадиши Шайжановны.

Автор сорока художественных и лирических поэтических книг, множества энциклопедий и антологий, прекрасный семьянин, отец двух сыновей, подаривших ему любимых внучат, жизнелюб и оптимист.

На заре суверенитета брат редактировал известные периодические печатные издания независимого Казахстана, выпускал оригинальные и самобытные сборники в России. Общеизвестная фраза «Печать – это не общественное мнение», как нельзя лучше подходила его кредо. Амантай всегда умел пламенно сформулировать свою гражданскую позицию, отстоять ее в поступках и действиях. Обладал множеством регалий и титулов, из которых особенно дорожил российской медалью имени Александра Пушкина и званием Заслуженного деятеля РК.

Главная удача жизни – в состоявшемся путешествии к людям. Земную жизнь пройдя до половины, не встретила человека, кто бы отозвался о  брате плохо. В несвободные времена оставаясь свободным человеком, он никогда не шел против совести, не подписывал кляуз, не добивал в общем сонме гонимых и отверженных. Жизнь его не баловала: в юности рано начал зарабатывать, дабы помочь родителям, причем не чурался чернорабочего труда, сам обучился и овладел многими мужскими ремеслами. Быть старшим в многодетной семье — ответственно и морально затратно, Амантай всегда отвечал за каждого из нас. Первый громоздкий радиоприемник, новенький книжный шкаф из светлого дерева, портрет Есенина, округлые добротные крепкие стулья, декоративная тарелка, провисевшая полвека на стене привлекая взоры, это и многое другое, надежно и долго служившее нам, приобреталось Амантаем в дом с радостью и вдохновением. Брат, обладая отличным художественным вкусом, безошибочно выбирал только те вещи, что действительно украшали дом, полный жизни кипучей и бурной, шумный от визгов, смеха и гомона младших.

Литературный взыскательный и весьма разборчивый вкус в нашей семье формировался под влиянием брата. Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Жорж Амаду, Габриэль Гарсиа Маркес, Теодор Драйзер, Джек Лондон — его любимых авторов полюбили вслед за ним и мы. В городе Ленина брат, встретившись с поэтом Всеволодом Рождественским, растерялся, когда на просьбу прочитать в подлиннике стихи Абая, не смог от смущения и волнения собраться с мыслями… Однако после Ленинграда Амантай начал активно переводить с казахского на русский произведения Мукагали, Сакена, Ильяса, Магжана. Меня всегда восхищало в старшем брате умение сохранять ощущения, самообразовываться, идти вперед с яростной охотой жить.

Учась в Алма-Ате, я не раз благодарила судьбу, что к тому времени брат перевез семью в столицу. «Сестренка милая моя, о годах прожитых вздыхая, ты лучше утешай себя, что младше брата Амантая. Знать, есть кому тебя понять и руку вовремя подать», – эти шутливые его поэтические строки, подписанные на дефицитном тогда томике Цветаевой, подаренном на день рождения, были правдой. Лучшее человеческое время – годы молодости и любви — навсегда связаны для меня с именем моего брата.

Брата всегда притягивали сильные и яркие личности, его друзьями были и есть самые именитые личности Казахстана и скромнейшие простые труженики. В этом был сам брат, его природная внутренняя суть. Недаром Бахытжан Момышулы когда-то посвятил ему эти строки: «Спасибо, брат, спасибо, Амантай, за чистоту души и веру в Бога, пусть донесет тебя крылатый тай до самого Аллахова порога…».

Уметь довериться по-настоящему и верить в добро могут только очень умные люди, как правило, чаще добродушные и бесхитростные, ибо сами привыкли доверять другим и самим себе. Олжас Сулейменов писал: «В каждом племени есть человек, ушибленный звездой», — в нашей семье таким был старший брат Амантай. Живя в родительском доме, свято храня летопись семьи, берегу все связанное с творчеством брата, первые вырезки из старых газетных публикаций, пусть это и смешным кажется в век Интернета. Ожидая с нетерпением его очередных очерков, романов и повестей, поэм и стихов, думала, так будет всегда…

Алия Ахетова.

Читайте также