Как распознать игромана? Это же не алкоголик со знакомыми всем, заметными издалека симптомами и не наркоман с расширенными зрачками и неадекватным поведением? Анализ крови тоже игровую зависимость не покажет…
К основателю столичного центра по оказанию медицинской, психотерапевтической, психологической помощи и поддержки взрослым и детям «SANASEZIM», врачу-психотерапевту Альмире Карибаевой с таким вопросом обращаются часто. Ответ однозначен: «Никак». Особенно на ранних стадиях формования зависимости. Только по последствиям действий игромана: долги, воровство, ложь…
Сколько лудоманов в мире? И у нас?
Всемирная организация здравоохранения уже давно официально признала, что игромания — психическое заболевание. Оно добавлено в Международную статистическую классификацию болезней и проблем, связанных со здоровьем. Сегодня мировая врачебная практика подтверждает, что игромания является эмоциональной зависимостью наравне с наркоманией, токсикоманией и алкоголизмом.
Исследования Национальной Ассоциации США по проблемам азартных игр показали, что у любого среднестатистического горожанина в мире 6% шансов стать уголовным преступником, 34% — алкоголиком, 32% — наркоманом и 48% — игроманом. Игровая зависимость, как утверждают специалисты, сильнее героиновой.
Сколько казахстанцев уже испытает «патологическое влечение к азартным играм» (так определяют понятие «игромания»)? Сказать сложно. И не только в отношении нашей страны.
По оценке ВОЗ, от проблемного гемблинга (разновидность игры, в которой выигрыш зависит не от навыков играющего, а от случая) по всему миру страдают 350 млн человек. В Канаде проблемы с азартными играми есть у 2% населения в возрасте 15 лет и старше. В Японии 3,6% граждан в какой-то момент оказались зависимы от азартных игр.
В недавнем депутатском запросе заместителю премьер-министра РК «О принятии комплексных мер по борьбе с игроманией» приводятся следующие данные: «Около 350 тыс. казахстанцев уже являются лудоманами, большинство из них — подростки. Средний долг одного игромана в РК составляет около 10 млн тг. Семь из десяти пар в Казахстане расстаются из-за игромании, участились уголовные преступления и случаи суицида. При этом в законодательстве нет прямого запрета на рекламу данных услуг».
Руководили центра «SANASEZIM» говорят о том, что с этой проблемой сталкивается чуть ли не большинство казахстанских семей. Но предпочитают оставаться с бедой один на один в силу нашей ментальности. Это на Западе известная актриса гордо объявляет всему миру: «Я поборола алкоголизм… наркоманию!» У нас – будут скрывать до последнего.
Альмира Карибаева и Дмитрий Гармаш (директор центра) рассказывают, что в этом году принимали участие в заседании круглого стола по проблемам суицида среди военнослужащих, организованного командованием Национальной гвардии РК. По их словам, там приводились такие данные: выборочным методом значительную часть военнослужащих-пограничников исследовали на детекторе лжи. Из 200 тестируемых у 120 выявлена игровая зависимость.
Признаюсь, что в таких цифрах я усомнилась. В нашем споре мои собеседники прибегали к такому аргументу: «Родители видят, что у сына проблемы, надеются: «Армия исправит». А он приходит туда уже с долгами непогашенными, с зависимостью сформированной».
В нашем споре я ссылалась на опубликованные в солидном издании мнения известных специалистов. В частности, врача-психиатра Лейлы Итегуловой: «На вопрос, много ли в Казахстане активных «хронических игроков» с настоящей патологической лудоманией, четко ответить медики не готовы. Статистика закрыта, хотя примерное количество врачам все же известно. Если вести речь об официально зарегистрированных пациентах с подобным диагнозом, то их в масштабе страны может быть порядка двух-трех десятков».
В любом случае, проблема игромании становится все более актуальной. И возникающая в детстве зависимость от гаджетов, кажущихся поначалу безобидными компьютерных игр может стать предпосылкой для лудомании.
Когда проблема возникла… И насколько она страшна
Начала готовить этот материал, и всплыли в памяти примеры из мировой литературы.
«Три карты» из «Пиковой дамы» Пушкина. Да и сам Александр Сергеевич «игроком был знатным». Какой семейной, личной трагедией оборачивалось пристрастие к казино Федора Достоевского. Сколько дворян застрелились из-за карточного долга. И не только в России. А американские салуны с их рулетками и игровыми автоматами, которые еще в начале 19 века появились…
Все это было. Но как-то рассматривалось, скорее, как личная трагедия, а не как социальная проблема.
Вспомнила и великолепный фильм Валерия Тодоровского «Страна глухих». Вот тогда, пожалуй, я впервые увидела и поняла, насколько страшна игровая зависимость. Показалось, что необратима.
— Пришла ко мне на прием семейная пара из Щучинска, — приводит один из примеров Альмира Карибаева. — Четверо детей, работает только муж. Вахтовым методом. Он же и проигрывает большую часть заработанного. Долг достиг шести млн тенге. Для этой семьи – сумма огромная.
Свою зависимость мужчина осознает, как и то, что справиться самостоятельно с нею не может. Лечение в реабилитационном центре – длительное и дорогое (в «SANASEZIM», к примеру – 350 000 тенге в месяц, полный курс – пять месяцев). И муж, и жена – в депрессии от безысходности ситуации.
Приводит она и еще один пример. За психотерапевтической помощью обратилась мама троих детей. Источник доходов в семье – небольшой магазин. Муж ночами напролет играет на своем смартфоне. Днем спит. Детьми, делами не занимается совершенно. Жену просто не слышит. Она бьется с маленькими детьми, жалуется свекрови. В ответ слышит: «Он же дома сидит. Ты хочешь, чтобы он гулял?».
Это, к слову, – о нашей ментальности: «Не пьет, не бьет, не гуляет… Чего еще желать?».
Не будучи специалистом, все-таки осмелюсь предположить, что главной предпосылкой формирования игровой зависимости (вероятно, и любой другой) является отсутствие ответственности за родных и близких. Да, собственно, и за себя самого, за свою жизнь и будущее.
А однозначного ответа на вопрос, почему дети, воспитанные в одной семье, живущие в одной среде, вырастают разными, вероятно, нет. Возможно, и в принципе быть не может.
Кто в зоне риска…
— Когда я работала в государственном наркологическом центре, то было очевидно, что нашими пациентами становятся люди из неблагополучных слоев населения. За очень небольшим исключением, — отвечает на просьбу нарисовать условный социальный портрет игромана Альмира Карибаева. — Перешла в частную структуру и убедилась в том, что материальный достаток семьи, социальный статус родителей, уровень образования человека с зависимостью роли не играют.
Вместе с Дмитрием Гармашем они говорят о том, что пациентами их центра нередко являются люди с высшим (часто не с одним) образованием, знанием языков, имеющие престижные профессии, свой бизнес… И тем не менее, признавшие свою зависимость и не умеющие избавиться от нее без помощи профессионалов.
Признаюсь, что когда Дмитрий сказал, что он 20 лет был наркоманом, причем героиновым, лет восемь из них провел в колониях (понятно, честным путем на наркотики денег на заработать), то вырвалось классическое «Не верю».
Я разговаривала с интеллигентным, образованным, спокойным человеком, без малейших следов длительной наркомании. Хотя понимаю, что лгать ему совершенно незачем.
Мама воспитывала их братом одна, жили в Текели. В 90-е годы наркомания, бандитские группировки в этом шахтерском городке были, скорее, нормой. Во всяком случае так это воспринимал Дмитрий. А вот брат его – нет. Сумел этой беды избежать. Сейчас он занимает очень высокую должность в родном городе.
Дмитрий анашу употреблял с 15 лет, героин – с 17. Семья боролась с ним и за него. Но настал момент, когда мама сказала: «Я не хочу тебя видеть. Умри быстрее. Даем тебе последний шанс». Отправили на лечение в Алматы. Без особой надежды, попытка была не первой. Дмитрий говорил, что все предыдущие курсы лечения он рассматривал, как временную передышку: «Кровь почистят, самочувствие улучшится. Но всегда знал, что выйду и снова буду употреблять. Да и в наркологии за деньги можно было приобрести все, что захочешь».
Было ему тогда 37 лет. И спасла его известная сейчас 12-шаговая программа: «В мозгах что-то щелкнуло. Захотелось пожить, как люди живут». Не употребляет наркотики восемь лет.
И это не первый в моей журналисткой практике человек, который колеблет распространенное и устойчивое: «Наркоманов бывших не бывает». Заменим «наркоманов» на «зависимых»… Значит и у закоренелых лудоманов есть шанс.
Что делать….
В идеале, конечно, – создать условия, чтобы как можно меньше людей впали в эту зависимость. Речь именно о минимизации. Искоренить проблему не удается пока ни одной стране мира.
В депутатском запросе предлагается: «усилить контроль за исполнением законодательства в области распространения и рекламы азартных игр; предусмотреть в планах работы службы по формированию здорового образа жизни специальные программы профилактики игромании среди детей и подростков; предусмотреть в рамках переподготовки и повышения квалификации медицинских работников направление по профилактике и лечению игровых зависимостей; проводить регулярные исследования на предмет наличия у детей и молодежи игровых зависимостей, а также выявление среди них потенциально подверженных такой зависимости…».
Меры эти, вероятно, необходимые, но они больше превентивного характера. А если в дом уже пришла беда? Обращаться к профессионалам, — убеждены руководители центра «SANASEZIM».
Они очень подробно рассказывают о методике лечения, созданной ими психотерапевтической программе: «Мы учим жить заново». Ответственно утверждают, что в том случае, если человек прошел полный курс лечения, то рецидивы встречаются не более чем у 10%, и только в том случае, если человек перестал выполнять рекомендации.
Анализировать не только каждый свой шаг, но и промелькнувшую мысль человеку, старающемуся избавиться от зависимости, придется всю оставшуюся жизнь. Иначе нельзя.
Бить во все колокола, — в данном случае это не метафора, а совет профессионалов людям, желающим помочь впавшему в зависимость близкому человеку. Не бояться и не стесняться своей беды, кричать о ней, просить о помощи. И только тогда…
