О задачах, поставленных Президентом страны Касым-Жомартом Токаевым в Послании перед специалистами добывающего и перерабатывающего комплексов, мы беседуем с президентом Национальной академии горных наук Нурланом Рыспановым.
— Нурлан Бектасович, миссия созданной по Вашей инициативе академии сформулирована афористично: «Соединение знаний и опыта поколений и эпох, направленное на гармонизацию отношений человека и недр». Что делается для ее воплощения в жизнь?
— Первым шагом стало само создание академии. Недавно мы отметили ее пятилетие. Согласитесь, что не иметь такой организации в стране, где горнодобывающий комплекс является ведущей отраслью экономики, недопустимо. Объединение усилий ученых в области горных наук для проведения независимых фундаментальных и прикладных исследований уже является важным шагом. Не менее важно развивать интеграционные связи горнодобывающего комплекса Казахстана со странами Центрально-Азиатского региона, Евразийским и мировым пространством. Как и содействие в разработке проектов законов, касающихся вопросов, связанных с недрами, различными аспектами научной деятельности.
Хочу отметить, что один из филиалов нашей академии работает на базе КУ им. Ш. Уалиханова.
Первоочередная задача академии – разработать эффективную систему переработки техногенных минеральных образований, содействовать ее практическому применению. Миллиарды тонн минерального сырья уже лежат на поверхности, а мы идем все вглубь и вглубь земли, приумножая эти залежи.
При этом концентрация металлов падает, себестоимость растет. Не менее 30-40% полезных ископаемых находятся сейчас именно в уже извлеченных на поверхность техногенных минеральных образованиях. Они пылят, загрязняют подземные воды. Извлекая минеральное сырье из этих образований, мы одновременно решаем и экономическую, и экологическую задачи. Технологии есть, мы продолжаем над этим работать.
Но проблему не решим, если будем вести добычу прежними методами. На месте переработанных будем складировать тонны новых. Чтобы добыть одну тонну меди, мы должны положить 95 тонн породы. Это шлаки с их вредным воздействием на окружающую среду.
Отсюда вторая важнейшая задача – уйти от открытых систем добычи, перейти на подземную, скважинную добычу металла. Вся нефтяная добыча работает по этой технологии: закачивают в пласт воду, повышая давление, выталкивают нефть на поверхность.
Казахстан лидирует по скважинному выщелачиванию добычи урана. Если до 80-х годов прошлого столетия у нас работали шахты, карьеры, то теперь их нет. Во многом благодаря этому занимаем первое место в мире по добыче урана.
Это очень дешевая технология: скважина, вода с химикатами и никаких отходов. Будущее – за закрытой системой добычи.
— В конце 90-х годов прошлого столетия Вы курировали работу всего горно-металлургического комплекса страны. В эти годы начался подъем отрасли после кризиса начала 90-х годов. Какие изменения произошли за это время?
— Изменилось многое, но, к сожалению, большей частью, лишь по объемам и по формам. 100 лет назад мы начали добычу с кайла и лопаты, сейчас – механизированные комплексы. Но суть та же: копаем и поднимаем. Продолжаем зависеть от конъюнктуры мирового рынка на металлы. Отрасль начала развиваться, когда после сильнейшего азиатского кризиса цены на металл, уран поднялись с 10-15 долларов до 200. Но колебания – неизбежны.
Мы «сидим» на первом товарном продукте – производим металл. Приведу такой пример. В любом мобильном телефоне используются несколько металлов, но их несколько граммов, суммарная стоимость – не больше одного доллара. Айфон, производимый в тех же США, мы покупаем где-то за 1000 долларов. Такова разница экономик, опасность торговли сырьем. Мы зависим от любого колебания цен, страны, производящие товары с высокой добавленной стоимостью – защищены.
Нам надо быстрее двигаться дальше, перейти к следующему этапу – производству сплавов. Если в алюминий, который мы производим, добавить всего 5% магния, резко улучшаются его характеристики, он становится намного легче, прочнее. Цена возрастает в два раза. Магний у нас производится в Усть-Каменогорске, но он весь уходит на экспорт. Сырья магния у нас много. Буквально в камне. В доломитовом щебне его содержится 20%. Минимальное добавление магния резко повышает стоимость любого сплава.
— Что же препятствует этому? Почему так медленно внедряются эти технологии?
— Добывать полезные ископаемые прежними методами должно стать невыгодным для предпринимателей. Экономически невыгодным. Нормы нового Экологического кодекса РК значительно ужесточили требования к хранению техногенных минеральных образований. За нарушения предусмотрены очень серьезные штрафы, причем они из года в год будут увеличиваться.
Надо продвигать знания. У нас подземные скважины выщелачивания урана действуют уже 40 лет. Я часто выступаю в различных аудиториях, вижу, что знают об этом мало. Это надо пропагандировать, этому надо обучать.
Мы открываем новые специальности. В КБТИ открыли магистратуру по физико-химическим геотехнологиям. Через год откроем бакалавриат. Новые траектории по горным специальностям вводятся и в других вузах.
Объяснять безопасность и необходимость новых технологий надо уже в старших классах. Сейчас ни одно решение по разработке, переработке полезных ископаемых не будет приниматься без общественных слушаний.
Нужно, чтобы люди обладали достоверными знаниями. На юге Казахстана, где мы 40 лет занимаемся поземным выщелачиванием, жители поняли, что ничего опасного для них не происходит, подземные воды – чистые, фактов отравления нет. При выщелачивании добавляется 15 граммов серной кислоты в литр воды. После выщелачивания урана остаются несколько граммов. Они находятся в водном обороте. Но даже в том случае, если какой-то грамм серной кислоты уходит в сторону, опасности нет.
В почве много известняка, при контакте с серной кислотой он превращается в гипс. И все. Движение воды, используемой для выщелачивания, – пять метров в год. До ближайших населенных пунктов – десятки километров. Простые вещи надо объяснять простым языком. В том числе и на народных слушаниях.
В Послании Президент говорит о том, что возможный серьезный дефицит электроэнергии мы можем предотвратить благодаря АЭС. О ее строительстве мы говорим уже 30 лет. Если бы сразу начали объяснять людям безопасность и востребованность атомной элект-роэнергетики, то было бы больше понимания.
— В своем выступлении ни симпозиуме в КУ им. Ш. Уалиханова Вы назвали «первой ласточкой» возмущение жителей поселка Бестобе планами «Казахалтын Technolo-gy» по строительству обогатительной фабрики. Что делать для того, чтобы и рабочие места создавались, и экономика развивалась, и люди были спокойны за сохранность окружающей среды?
— Все эти вопросы надо закладывать в момент проектирования. Не просто складировать породу в хвостохранилище, а перерабатывать, доизвлекать остающееся в ней минеральной сырье.
Во всяком случае, строить хвостохранилише так, чтобы порода вылежалась, окислилась за десятки лет. Для этого нужно делать специальные подстилающие слои. Потом приступать к выщелачиванию. Подходить не как к отходам, а как к новому сырью, которое можно переработать через десятки лет.
Мы предложили «Казахалтын» вариант обогащения их руды. Она довольно бедная, а технология поможет повысить долю извлекаемого золота. При этом отсеивается пустая порода. Этой пустой породой мы предлагаем закрывать уже существующие пылящие хвостохранилища. Технологии есть, их надо внедрять. Предприятия сейчас стали поворачиваться к науке. Процесс идет. Конечно, хотелось бы, чтобы это было быстрее.
— Нурлан Бектасович, не так давно «Я – инженер» звучало гордо. Сейчас, увы, ситуация иная. Престиж этой профессии утрачен навсегда?
— Престиж зависит от востребованности. А она становится выше. Инженерных кадров не хватает. Это понимают выпускники школ. Конкурс на получение государственного гранта по горным инженерным специальностям растет. Лет 15 назад для этого на ЕНТ нужно было набрать всего 63-65 баллов, сейчас – не менее 80. Привлекает и трудоустройство высокое. Начнут учиться, овладевать новыми технологиями… Будущее – за ними.
Беседовала Нина МИТЧИНОВА.
Фото Айбека ДАНЬЯРОВА.
