О законодательном регулировании деятельности СМИ мы беседуем с экспертом в области национального и международного медиаправа, юристом ОФ «Правовой медиацентр»,членом рабочих групп по разработке нескольких законопроектов по вопросам информации и коммуникаций Гульмирой Биржановой.
— Гульмира, каждое законодательное новшество, касающееся СМИ, вызывает острое обсуждение не только среди медийного сообщества. Расскажите, пожалуйста, какова логика вносимых изменений, чем вызвана их необходимость?
— Интерес казахстанцев к этим вопросам вполне понятен. Ведь каждое изменение затрагивает такую ключевую ценность демократического общества, как свобода слова. Надо сказать, что сейчас проект любого закона доступен и для ознакомления, и для обсуждения. Конечно, не всегда и не все предложения, замечания, идущие «снизу», принимаются, но все-таки наш голос слышен, конструктивные предложения учитывают.
Что касается необходимости изменений, то причина их очевидна. Действует Закон Республики Казахстан «О средствах массовой информации», принятый в 1999 году. Думается, нет нужды говорить о том, как за это время изменились мир, страна, мы сами. Так что поправки нужны и важны. Другое дело – какие… Более того, глава МИОР Аида Балаева не так давно твердо заявила, что в 2022 году в стране будет принят новый Закон о СМИ. Так что будем обсуждать, анализировать, предлагать…
Теперь о ключевых изменениях, произошедших за эти годы. Принципиально важно, что уже в 1999 году были сняты монопольные ограничения на владение СМИ. А из Уголовного кодекса РК были исключены сроки исковой давности по статье о защите чести и достоинства. В 2001 году – введена разрешительная система регистрации СМИ и требования по их постановке на учет.
Но надо понимать, что деятельность журналистского сообщества регламентируется не только этим законом. Как и любого другого гражданина.
Значительным шагом вперед стал принятый в 2015 году Закон «О доступе к информации». Теперь информация, находящаяся в распоряжении государственных органов и других обладателей, стала публиковаться в открытом доступе. Но «…за исключением отнесенной к государственной тайне и иной охраняемой законодательством информации». А вот список тайн у нас широк. Возможно, излишне.
Есть «государственные секреты», есть «для служебного пользования», есть «иные охраняемые законом тайны». Вы же понимаете, что при желании, ссылаясь на это, можно скрыть от общественности информацию, представляющую общественный интерес. Так что, пока в нашем законодательстве не будет четко прописано само понятие «общественный интерес», полного доступа к информации мы иметь не сможем.
Очень доступно и образно принцип «общественного интереса» разъясняла судья Европейского суда по правам человека: если у министра есть любовница и об этом напишет журналист, это не общественный интерес. Но если журналист напишет, что она каждый день на служебной машине ездит за покупками, тратит деньги с рабочей карточки или ее продвигают по служебной лестнице, то в этом есть общественный интерес.
И к ответственности за разглашение личной тайны никто журналиста привлекать не будет.
К позитивным изменениям можно отнести и то, что за клевету теперь следует не уголовная, а административная ответственность. Но немало случаев, когда журналистов пытаются привлечь по очень серьезным уголовным статьям: экстремизм, распространение заведомо ложной информации, разжигание социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни. Так что надо быть очень бдительным.
— Будьте добры, все-таки что Вы посоветуете журналистам. Как писать на такие чувствительные темы, чтобы истину не исказить, свою точку зрения изложить и при этом – не быть втянутым в судебные процессы?
— Всегда следует позаботиться о доказательной базе. То есть если вы освещаете вопросы терроризма, религии и экстремизма, то нужно иметь при себе доказательства. Надо ходить на освещение судебных процессов по этой теме. Ни в коем случае не делать героями людей, признанных судом виновными. Независимо от того, согласны вы с решением суда или нет.
Обязательно консультироваться с экспертами в этой области, потому что очень многие журналисты допускают ошибки в терминологии, в названии тех или иных религиозных течений, которые признаны запрещенными в Казахстане. Мы очень часто говорим: когда вы освещаете подобные темы, нужно придерживаться нейтральной позиции, иначе вас могут обвинить в том, что вы пропагандируете то или иное религиозное, экстремистское, националистическое течение.
— Что Вы думаете по поводу подобных заголовков: «Дочь экс-руководителя областного департамента… совершила ДТП», «Сын… чиновника в состоянии алкогольного опьянения совершил…». Разве не усматривается в этом как раз возможность разжигания социальной розни? Ведь подобные правонарушения не реже совершают и другие молодые люди?
— Сложно сказать. Если бы речь шла о европейских странах, то однозначно: смысла в подобных ссылках на родственные связи нет никакого. Расследуют и накажут строго в соответствии с законом, перед которым действительно все равны. И потом европейская ментальность такова, что не только «сын за отца», но и отец за выросшего сына не отвечает. У нас ситуация иная.
Очевидно, что подобные заголовки – это такая превентивная мера: привлечь внимание, вызвать не просто общественный интерес, но и общественный контроль за ходом следствия, за вынесенным наказанием. Вспомните «усеновщину». Как долго сын известного отца уходил бы от ответственности, если бы не били в набат журналисты, блогеры, неравнодушные свидетели… Так что, видимо, пока такой способ привлечения общественного внимания оправдан.
— Спасибо. И давайте вновь вернемся к законодательным нормам, имеющим непосредственное отношение к СМИ. Много вопросов, в частности, вызывает право человека на собственное изображение. Что нужно знать, чтобы его не нарушить?
— Законодательно право на собственное изображение отдельно закреплено в статье 145 Гражданского кодекса РК. В ней говорится, что никто не имеет права использовать изображение какого-либо лица без его согласия, а в случае его смерти – без согласия наследников. Такого согласия не требуется, если это установлено законодательными актами, либо изображенное лицо позировало за плату.
В статье 14 Закона о СМИ говорится, что не требуется согласия на публикацию изображаемого лица в том случае, если человек присутствует или участвует в зрелищных культурных, спортивно-массовых мероприятиях, мирных собраниях… И в тех случаях, если распространяемая информация содержит изображение лица и сведения, связанные со служебной, публичной его деятельностью, опубликована им самим в источниках, доступ к которым не ограничен. И «если использование изображаемого лица осуществляется в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения».
Проблема в том, что сегодня этими исключениями, сделанными для СМИ, пользуются все пользователи интернета. Речь не идет о сетевых изданиях, прошедших процедуру регистрации в МИОР. Они приравнены к СМИ, вопросов не возникает. И даже не о блогерах, имеющих тысячи подписчиков. Но сейчас любой пользователь интернета сам себе и журналист, и главный редактор…
Так что чем скорее в нашем законодательстве появятся четкие определения того, что есть электронные СМИ, кто вправе называть себя журналистом, а кто блогером, тем будет лучше для всех. И для людей, работающих в сфере информации, и для тех, о ком они пишут.
— Острые дискуссии вызвали предлагаемые изменения в закон о защите персональных данных. Что Вы думаете по этому поводу?
— Поправками 2017 года журналистам уже вменили в обязанность проверять достоверность информации через получение согласия на ее публикацию от упоминаемых лиц. В частности, такой «проверке» подлежит распространение личной, семейной и банковской информации.
Но как это сделать в наших реалиях? Если готовишь материал о коррупции, то, очевидно, что письменное согласие своего «героя» на это не получить. Считаю, что должны быть исключения на получение согласия на публикацию информации об общественных деятелях, публичных лицах или сопряженных с общественным интересом данных. Надеюсь, что в новом Законе о СМИ появится понятие «публичное лицо».
Я бы предложила точнее определиться с тем, какие персональные данные являются ограниченными, а какие – общедоступными. Гражданам нужно понятным языком объяснить, что любое упоминание не должно их шокировать и служить препятствием деятельности СМИ, которые выполняют об-щественно значимые функции.
Теперь по предлагаемым поправкам получается, что любое упоминание в газетах, журналах, на сайтах, позволяющее кого-то идентифицировать, требует получения согласия. На каком основании? То есть на каждом шагу журналисты будут сталкиваться с такими запретами и протестами озабоченных граждан.
Это в большинстве своем чиновники, которые не желают раскрывать информацию. А кому утечки нанесли вред? Они шли либо из банковского сектора, либо из страхового, либо из государственной сферы. Так, может, с ними и нужно работать, а не пресекать деятельность СМИ, которые выполняют общественно значимую функцию и должны иметь право раскрывать обществу данные, которые в соответствующих законах, в Налоговом кодексе, в законе о правовой статистике и так далее не признаны закрытыми?
Считаю, что действующую статью 9 в Законе РК «О персональных данных и их защите» нужно оставить без изменений. За все время ее действия на практике проблем не возникало. Мне кажется, устранить коллизии можно с помощью инициирования поправки о том, что не весь интернет – это СМИ.
Это было бы отличным вариантом решения. В случае опасений, что некоторые сайты начнут говорить, что они являются СМИ или не являются, хороший выход из ситуации – это сетевые издания, которые в законе прописаны. То есть если интернет-сайты хотят быть СМИ, то пожалуйста – пусть становятся на учет и, как сетевые издания, публикуют персональные данные без согласия.
— Спасибо за беседу. Успехов в Вашей важной и нужной для всего казахстанского медиасообщества деятельности.
