Рядом с нами
«Думала, много раз думала. В детстве столько унижений бы не перенесла. Поначалу нас с Гитлером сравнивали, видели в нас черта с рогами. А я бы этого Гитлера своими руками придушила. Сколько бед люди из-за этой войны перенесли. Образование получила бы, я же способная была. А так с четырьмя классами и осталась».
Так Ирма Христиановна Пугачева (в девичестве — Шульц) отвечает на вопрос о том, думала ли она о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы… Если бы ее родителям не пришлось покинуть родные места и ехать в незнакомый, тогда чужой и пугающий Казахстан.
Сохранив в свои 90 ясный ум, очень живая, общительная, самостоятельно справляющаяся с ежедневными заботами, на жизнь и судьбу не сетует. Вместе с любимым мужем 30 лет назад пережили смерть единственной дочери, 12 лет назад не стало Николая Михайловича. «Мы так с ним жили, что когда умер, для меня свет померк. Но собралась, взяла себя в руки. Надо жить дальше».
Познакомились они в конце 40-х в Челябинске. А до этого… Семья Шульц, как и миллионы этнических немцев, ингушей, чеченцев, поляков, балкарцев… сполна хлебнули все тяготы спецпереселения. Да что там говорить, не просто переселения, а по сути изгнания из родных мест, обжитых домов, привычного, веками обустраиваемого мира…
Ее семья в сравнении со многими иными саратовскими немцами была еще в лучшем положении. Отец — Христиан Богданович воспитывался в детском доме, хорошо знал русский язык (в молодой семье тоже говорили на русском), стал квалифицированным механиком, членом партии. Его, как молодого и ценного специалиста, посылали налаживать оборудование на открывающихся швейных, трикотажных фабриках.
Начало войны они встретили в Баку. Отца не отпускали до завершения работы. Дотянули до 1942 года. А потом — вслед за родственниками, высланными из АССР немцев Поволжья.
Крики, стоны раненных на пароходе, на котором из Баку отплывали, Ирма Христиановна не может забыть все эти годы. А на берегу новое испытание — увидела, как штабелями складывали трупы. Люди шепотом говорили, что это — высылаемые с Кавказа немцы. Баржа, на которую их погрузили, несколько недель дрейфовала в море. Люди были без еды и воды.
В Казахстан семья с тремя детьми приехала не в до отказа набитой теплушке, а в вагоне с другими пассажирами. На этом удача закончилась. Распределили их в Юдинку, неподалеку от Володаровки. Разыскали высланных раньше родственников, они оказались в Зерендинском районе.
Отца — в трудармию в Челябинск, мама — в поле от зари до зари. Двенадцатилетняя Ирма — тоже: «В шалаше ночевали. Мальчики шли за плугом, мы — коров погоняли. Голодно очень было».
Вспоминая военное детство, труженик тыла Ирма Пугачева говорит: «Не обижаюсь ни на кого и ни на что. Время было такое, трудно было всем. Но у местных все-таки, у кого коровка, у кого курочки, огороды были свои. У нас — ничего. Все с нуля». Младшего братика похоронили, затирухой, что мама с поля в бидончике привозила, четырех детей было не прокормить.
В местной начальной школе всего год проучилась, опять в четвертом классе. Способная девочка хотела учиться дальше. Но покидать пределы села репрессированным немцам было запрещено строжайше, мама каждый месяц ездила в комендатуру отмечаться. Так с 12 лет трудовая биография Ирмы Христиановны не прерывалась.
Как 16 исполнилось, без паспорта, на товарняках добралась в Челябинск к отцу: «Понимала, чем я рискую. Маму здесь из-за моего побега терзали, меня все-равно бы разыскали, в лагерь могли отправить. Но надо было спасаться, жизнь свою устраивать». Христиан Богданович и там пользовался авторитетом, ценные специалисты были и тогда в дефиците, сумел дочь легализовать, документы оформить.
А дальше все, как у всех в послевоенные годы. Работа, общежитие, замужество, рождение дочери… Молодого отца призвали в армию, Ирма к маме своей в Юдинку переехала. Николай Михайлович демобилизовался — переехали в Кокшетау к его родителям. Всю свою жизнь Пугачевы проработали на приборостроительном заводе, вначале комнату, а потом и квартиру получили.
После смерти дочери, вслед за многими родственниками попробовали жить в Германии. Хорошему немецкому языку Ирмы Христиановны даже коренные немцы удивлялись. Но долго жить в Европе не смогли, за полтора года дважды на родину прилетали, а потом и вовсе вернулись. Благо, от казахстанского гражданства не отказывались: «В Германии моей пенсии, что с первого дня получала, нам хватало. Но мы — другие. Мы же здесь с юных лет, сколько хлеба-соли съедено, здесь родные могилы. Так что мое место — здесь. До века».
Нина МИТЧИНОВА.
