Из почты «АП»
Уважаемая редакция! Пишет вам пенсионер из с.Тасты-Талды Жаркаинского района. В этом году Казахстан отмечает 75-летие Великой Победы, и я хочу поделиться своими воспоминаниями.
Родился я в 1938 году в деревне Милькунь в Белоруссии. Отец был призван в 1940 году на финскую кампанию и вернулся в 1945 году после взятия Кенигсберга. До этого работал учителем в школе, был членом ВКП(б).
Деревня Милькунь расположена как бы на острове, кругом непроходимые для техники болота, с трех сторон — речки. Поэтому фронт в 1941 году прошел стороной, и о немцах ходили разные слухи. Часть жителей ушла на болота в шалаши, в том числе и мать со мной и старшим братом, так как отец был коммунистом. Часть жителей осталась в деревне — те, которые верили фашистам. По рассказам матери, потом всех оставшихся собрали в один дом и сожгли. Всего 107 человек. Чтобы не было слышно криков, играли на гармошке. Ушедшие на болота в большинстве остались живы. Деревня потом была сожжена полностью, она занесена на Стену Памяти в Хатыни. А ранее ночью в деревню заходили партизаны, днем хозяйничали немцы.
Мы с мамой, как и другие односельчане, стали беженцами, скитались по другим деревням и лесам партизанской зоны до июля 1944 года. Много раз были под бомбами, под пулями. Мать же нас даже ненадолго не оставляла, потому что могла потом и не найти. Однажды группа беженцев зимой находилась в доме небольшого хутора. Растопили печку, дым заметила немецкая «рама» и сбросила зажигательные бомбы. Взрослые хорошо знали, как их тушить, поэтому летчику пришлось делать второй круг, и он сбросил 3 фугасные бомбы. Дом был бревенчатый и его вокруг весь «разложило». Брату разрубило ухо и три осколка попали в голову. Нас с мамой исцарапало щепками и битым стеклом. Из находившихся там погибли 4 человека. Мать схватила брата на руки, меня за руку и побежала прятаться под крышей сарая. Фашист сделал еще один круг и начал расстреливать выживших из пулемета, хотя пилот видел, что внизу женщины и дети. Один осколок у брата вынул партизанский врач, другой вышел сам после войны, а с третьим так и умер, уже будучи в звании капитана 1 ранга, командира атомной подводной лодки.
Немцы два раза делали зачистку лесов, в конце лета 1941-го и в 1 943 году. Наша группа беженцев в 1943 году напоролась на засаду в лесу. Вышли на широкую просеку, и перед нами встали немцы. Собранных по лесам беженцев согнали в деревню Бояры. Там было очень много техники, наверное, там был большой гарнизон. Мужчин заперли в одной пуне (сеновале), а женщин и детей разместили возле другой. Вокруг нас за ручными пулеметами лежали немцы. Над ближайшим лесом летал самолет и сбрасывал бомбы, чтобы не подошли партизаны.
Взрослые поняли, что нас собираются сжигать. Все дети плакали, мы с братом просили мать: «Мамочка, скажи, чтобы нас расстреляли, а не сжигали». Но к вечеру, по рассказу матери, пришел немец в белой рубашке и дал команду. Нас построили в колонну и погнали. Шли дня три. Когда проходили через Докшицы (райцентр сейчас), местные жители бросали нам куски хлеба, один и я успел схватить.
Пригнали нас в концлагерь, мать называла его Либоровщина. Были там месяца два. Лагерь был, наверное, сортировочный, так как сестру мамы с дочкой (она была старше нас) забрали, и вернулись они только после Победы из Германии. В лагере были также настоящие партизаны (одного мать узнала) и пленные красноармейцы.
Кормили запаренной травой с местных огородов и тухлой кровью с бойни. Хлеб дали по ломтику в первый день и на какой-то немецкий праздник.
8 женщин с малыми детьми отправили работать к крестьянам, сотрудничавшим с фашистами. Охрана была слабая, и в одну из ночей женщины лесами ушли на восток в партизанскую зону.
После завершения операции «Багратион» очень много немцев пытались выйти из окружения. У нас уже к тому времени была землянка, и они по ночам стучали в дверь и просили: «Матка, брот». Было несколько случаев, когда жители с вилами брали фашистов в плен.
По лесам было очень много брошенного оружия, особенно много неразорвавшихся осколочных бомб. Насколько я помню, бомба была похожа на литровую консервную банку. Когда ее сбрасывали, донышки и половинки боковинок раскрывались, как у жука, и бомба издавала сильный вой, создавая психологический эффект. То, что она осколочная, видно было по иссеченной стене дома, когда один мальчик играл с ней и взорвал ее, он погиб. У нас же с братом были бельгийские винтовки, они были короче и легче немецких, и штыки от немецких винтовок, как кинжалы. Потом мать их обнаружила и утопила в пруду.
В 1957 году после окончания специального техникума по комсомольской путевке и направлению вместе с будущей супругой я приехал на целину, прибыл в Акмолинское областное управление хлебопродуктов, а потом в Тасты-Талды, в совхоз Грацкий на хлебоприемный пункт, где и проживал с первых палаток до настоящего времени. На элеваторе проработал 37 лет (в том числе 10 лет директором). Живу в Тасты-Талды уже 62 года.
Геннадий ПАВЛОВЕЦ, пенсионер,
с. Тасты-Талды, Жаркаинский район.
