Отец много рассказывал нам, детям, о войне, о своих боевых товарищах, но мы, воспитывавшиеся на громких именах и подвигах Гастелло, Космодемьянской и Матросова, как-то не воспринимали его героем, тем более что из наград у него были только медали «За отвагу», и войну он закончил всего лишь старшим сержантом.
Но просматривая сегодня дневник и записи отца, я мысленно прослеживаю его фронтовой путь и только теперь понимаю полные горечи слова о том, что для него каждая медаль была все равно что орден. Он и надеяться на что-то большее не мог, будучи сыном врага народа. Лейтенантские кубики присваивали вчерашним выпускникам, а он, бывший детдомовец, с отличием окончивший агрохимический техникум, призванный в армию в сороковом году, считал сержантские лычки проявлением высочайшего доверия и о другом и не мечтал.
В преддверии 80-летия Победы над фашизмом на российских военных сайтах можно найти много новых документов, важных материалов о прошедшей войне. Была безмерно удивлена, когда, набрав фамилию отца, увидела информацию о нем: краткое описание подвигов с указанием формы награждения, даты, места его совершения. Был указан архивный источник: «ЦАМО». Картотека награждений, шкаф 101, ящик 1. Запись в списке: наградить командира отделения 2 стрелковой роты гвардии старшего сержанта Юсупова Нурхана за то, что он в бою в районе высоты 505 2 мая 1945 года уничтожил ручной гранатой трех гитлеровцев и подавил огневую точку противника. 1920 года рождения, казаха, члена ВКП(б) с 10.44 года № 7077239.
В Отечественной войне участвует с июня 1941 года. Ранен 4.08.1943 года, 30.08.1943 года. Находится в строю. В Красную армию призван 09.1940 года Андижанским горвоенкоматом Узбекской ССР. Награжден медалью «За отвагу» 5.1944 года».
Обратила внимание на то, что в документе в графе «домашний адрес» – прочерк. Я вспомнила, как отец рассказывал о том, как стоял на вокзале один, и не было никого, кто бы пришел провожать его. Вокруг было много людей, призывники прощались с родителями, братьями, любимыми, друзьями, а он стоял в стороне и думал: «Где ты, отец? Увижусь ли я с тобой»? Не знал он тогда, что отца уже давно нет на белом свете, не знал, что в голодомор погибли три его сестренки, что вслед за отцом умер от болезни его старший брат Даулетхан, а Сеитхан чудом уцелел в годы тяжких мытарств и поселился в Павлодаре.
И еще одна бесценная запись в архиве: «Командир орудия 285 ГДД гвардии старший сержант Юсупов Нурхан, ранее награжденный медалью «За оборону Сталинграда», 27 апреля выдвинул орудие к переднему краю противника в районе села Бултурул. Находясь под беспрерывной бомбежкой и артиллерийским минометным обстрелом, произвел два залпа, которыми были отбиты сильные контратаки противника. В результате произведенных залпов своим орудием уничтожил до 50 немецких солдат и офицеров». В картотеке запись: награжден медалью «За отвагу».
9 мая при жизни отца для нас, детей, начиналось с ранней побудки. Задолго до восхода солнца, еще затемно, отец будил всех нас, шестерых, и, несмотря на ворчание матери, шел с нами на берег реки. Мы усаживались полукругом и ждали восхода солнца.
– На войне было много страшных мгновений, когда казалось, что пришел твой последний час, – говорил он. – Но однажды, во время артподготовки и решающего боя под Сталинградом, я, почти ослепнув и оглохнув от грохота канонады, засыпанный землей, вдруг обратился к Аллаху: «Дай мне возможность увидеть еще раз Солнце, увидеть, как оно встает. Дай мне счастье стать отцом, услышать плач и смех детей, и я клянусь тебе, что буду ценить жизнь, подаренную тобой, и детям своим передам эту любовь!» Через три часа бой закончился, и вдруг я увидел, как из-под растерзанной взрывами и снарядами земли пробивается первый луч солнца. Становилось все светлее и светлее, и вот показался его золотой шар. У меня было чувство, что я поговорил с самим Аллахом! Дети мои, я хочу, чтобы вы увидели вместе со мной рассвет именно 9 мая. Вот мы сидим здесь – кругом зелень, алые маки цветут, и я спокоен: еще одна весна без войны! И еще одна весна без слез и бед народа.
Потом показывалось солнце, мы стоя приветствовали его, кричали «Ура!» и резвились на зеленой траве…
Однажды, в один из своих недолгих приездов домой, я привезла большую общую тетрадь. «Отец, – сказала я, – напиши все, что помнишь о войне, обо всем, что было, что тебе хотелось бы рассказать нам, а я обещаю, что постараюсь издать книгу об этом».
Отец взял тетрадь, сел за стол и тут же начал писать. Через месяц он передал мне свои записи. Много позже, уже после его смерти, я вспомнила об этой тетради. После выхода книги все удивлялись: «Откуда такие материалы»? Я показывала им заветную тетрадь отца. Потом я отдала ее в областной музей – для экспозиции об Иманжусупе Кутпанулы.
Из дневниковых записей отца
«Был призван 25 октября 1940 года. Проходил службу в 76-м танковом полку в украинском городе Белокременец в роте разведчиков. 22 июня полк был поднят по боевой тревоге: нам объявили о начале войны и о том, что задача полка – сдерживать наступление противника. Через несколько недель боев от полка осталось три танка, мы отступили. Между Горьким и Владимиром формировались новые части, и я был отправлен в артиллерийскую школу в г. Горьком, потом – в военное училище г. Миасса. В октябре 1942 года в Москве формировалась дивизия для Сталинградского фронта. Получил назначение командиром орудия М-13 «Катюша» в 310-й полк, который стоял на ст. Фролово».
За день до Сталинградской битвы отца принимали в партию. В анкете он написал, что отец его расстрелян как враг народа. Политрук потом рассказывал отцу, что к нему до собрания подошли двое и предупредили: «Нурхан Юсупов – сын врага народа. В ответ политрук показал им анкету, и они успокоились».
«19 ноября была предпринята артподготовка, длившаяся три часа. Вокруг все было черно от пороха, гари. От ужасающего грохота канонады из ушей текла кровь. В этот день наши войска продвинулись вперед на 30 км. Все это пространство было буквально усеяно трупами немецких солдат и покореженной техникой. Через 2-3 дня дивизии Паулюса были окружены, и Сталинград освобожден».
Потом отец участвовал в боях на Курско-Орловской дуге, на Белгородском, Корсунь-Шевченковском направлениях, освобождал Румынию, был тяжело ранен. Его «Катюшу» называли заговоренной после того, как вражеский снаряд, упав в пяти метрах от нее, не разорвался, а пули, буквально изрешетив кабину «студебеккера», не коснулись бочки с бензином. На территории Австрии, попав в засаду, он смог вывезти «Катюшу» и благополучно добрался до своих. За этот подвиг был награжден медалью «За отвагу».
9 мая 1945 года отец участвовал в Параде Победы в Москве. Потом в составе 1-й гвардейской десантной дивизии командиром взвода был направлен на станцию Чойболсан. С этой станции, пройдя пустыни Маньчжурии, Малый и Большой Хинган, дивизия подошла к границе с Японией. Об этом переходе отец всегда рассказывал с болью, потому что боевые товарищи гибли не в бою, а от жажды. Особенно трудно было северянам: они падали от солнечных ударов, не выдержав жары и физических перегрузок. Проходить полагалось 80-100 километров в день по безводной пустыне. Воду подвозили в цистернах, каждому бойцу полагалось 700 миллилитров. За этот переход отца наградили также медалью «За отвагу».
Война для него закончилась в июне 1946 года. Потом долгая мирная жизнь, поиск братьев и сестер, разбросанных по всему свету, и работа.
Работал главным агрономом МТС в Каркаралинском районе Карагандинской области, председателем колхоза в Жанааркинском районе, агрономом в Шахтинском районе, директором совхоза в Талды-Курганской области, заместителем директора совхоза Алмаатинской области…И везде, где бы он ни работал, за ним неотступно следовали незримые тени из прошлого. Авторы анонимок услужливо подсказывали райкомовским работникам: «Смотрите, как бы чего не вышло. Ведь к вам приехал сын Иманжусупа».
Зная это, отец, наверное, страдал от излишней «опеки», подозрительности, от того, что всю жизнь должен был оправдываться и доказывать свою честность. Он был очень строг к своим детям и считал, что мы тоже должны быть примером во всем. Помню, когда меня как лучшую пионерку наградили путевкой в «Артек», отец, нахмурясь, сказал: «И что же? Ты будешь купаться в море, а твои друзья полоть картошку? Нет и нет! Твое место – в поле. Завтра скажут: «Вот директор совхоза отправил свою дочку гулять, а мы должны трудиться».
А однажды разбудил нас, велел одеваться: «Прибыл товарняк с комбикормом. Будете охранять три вагона, следить, чтобы не украли». Мать сердилась, плакала, но в конце концов сдалась и она, и мы до самого утра простояли у вагонов, следя за разгрузкой.
Что это? Чувство долга? Желание воспитать, видеть своих детей безупречными гражданами и тем самым оградить их от самой возможности и недоверия, защитить от дурного глаза и злых языков недоброжелателей? Или проявление врожденной гордости и чувства достоинства, приличествующего высокому роду своих предков?
Отец умер в возрасте 76 лет. Умер не от продолжительной болезни, наоборот, он всегда был здоров, следил за собой, и когда в 72 года у него заболел впервые зуб, он потребовал удалить его немедленно. Не помогли никакие уговоры и заверения стоматолога, он был непреклонен.
…С того самого дня, когда десятилетним мальчишкой он узнал от старших братьев, что отец арестован, в нем зародилась вера, что его отец, такой сильный и смелый, не мог погибнуть, не мог оставить его одного.
Вернувшись в Казахстан после войны, он не уставал запрашивать в соответствующих инстанциях сведения об Иманжусупе. Кроме того, он писал объявления в газетах о том, что ищет своих родных, просил найти его. Однажды к нам приехал нагашы Курбан, родной брат матери отца Асемгуль. Тогда я впервые видела, как плакал отец, как безутешно, по-детски всхлипывая, рыдал он, обнимая дядю Курбана. Потом, с годами, нашлись и другие родственники, его братья и сестры, но та встреча с Курбаном до сих пор стоит перед глазами.
Когда на его имя пришло письмо-ответ на запрос, где сообщалось о реабилитации Иманжусупа, отец как-то съежился, постарел, почти не разговаривал. Написал еще одно, последнее письмо-запрос: «Благодарен Советской власти за то, что реабилитировали моего отца. Теперь прошу вас дать возможность ознакомиться с документами. Это нужно для полного восстановления справедливости». Он передал мне документы, просил разыскать место захоронения, найти фотографию, собрать забытые песни батыра.
Мне кажется, что всю свою жизнь он тосковал по отцу и в последние годы своего земного пути вдруг осознал, что встречи с ним не будет, что ничего подобного не случится, и чудес не бывает. И тогда что-то в нем надломилось. Он потерял вкус к жизни, тоска по отцу вдруг обозначилась в нем очень резко еще и потому, что он вышел на пенсию, у него появилось время на воспоминания. Единственное, о чем он сердито спрашивал у меня, были новости об отце. Он мог говорить только о нем, и, бывало, мать с досадой укоряла: «Неужели больше не о чем говорить!»
За месяц до смерти его пригласили на Казахское радио. На вопрос журналиста: «Что значит для вас Иманжусуп?» отец ответил: «Он был отцом, защитником для людей, он – настоящий герой. А потом он был моим отцом. Я всегда любил его за силу и за то, что его все знали и любили. Он был знаменитый казах. Сильный и знаменитый. Он всем помогал, и все его любили. А он больше всех любил меня. Я это помню до сих пор».
Эти слова, произнесенные тогда, напомнили мне рассказы старшей дочери Иманжусупа Кулянды о детстве самого младшего сына батыра. Нурхан родился в 1920 году в Кзылординской области. Маму его звали Асемкуль, была она совсем молода, а Иманжусупу было тогда 57 лет. Асемкуль родила потом еще трех девочек и умерла в очередных родах в 1927 году. Нурхана очень баловали и берегли, за ним ухаживали все, кто был дома, кормили его, одевали, не спускали с рук лет до пяти.
А когда он остался в десятилетнем возрасте сиротой и оказался в детском доме в Узбекистане, то чуть не умер от дистрофии, потому что не мог есть самостоятельно. Он так привык к тому, что его кормили – мама, тети, сестры, что три дня простоял голодный, ожидая, что ему принесут поесть. И только очутившись в лазарете, взял впервые ложку и начал есть, обученный нянечкой, которая ругала его нещадно, называя байским сынком. Он выжил в те страшные годы, выжил, потому что верил, что отец заберет его и увезет домой, что они соберутся все вместе и будут жить в одном доме. Так сказали ему старшие братья, прощаясь с ним, и с этой верой он рос, учился в детском доме, и никто не знал правду о нем. Отзывался на фамилию Юсупов, и с этой фамилией прожил всю жизнь, хотя знал настоящее имя своего отца.
Через два года после смерти отца я стояла на предполагаемом месте захоронения деда у пятиэтажного дома в Таразе, и сердце мое наполняли гордость, гнев, сожаление. Прохожие оглядывались на меня, а я собирала камешки в платочек и плакала, не скрывая слез. Потом, стоя у могилы отца, я сказала: «Отец, эти камни с могилы деда. Пусть твой дух будет спокоен. Теперь вы вместе и навсегда…»
Пройдут годы, и в 2013 году вся страна отпразднует 150 летие Иманжусупа, возвратившегося из плена забвения. В память о нем будут воздвигнуты памятники, установлены барельефы, его именем будут названы дворцы спорта и культуры, стадионы, школы, улицы. Его песни снова зазвучат в концертных залах и по радио, поэты сложат песни о его подвигах и благородных деяниях. И только жаль, что сын, так веривший в его возвращение, не дожил до этих лет. Но он вселил в наши сердца свою веру, и она помогла нам, его детям, исполнить его мечту и донести правду о его отце до наших дней.
В год 80-летия Великой Победы 9 мая мы, дети своего отца, старшего сержанта Нурхана Юсупова, встали поутру, разбудили детей, внуков, чтобы пойти на берег реки и дождаться восхода солнца. Оно взошло, это Солнце, и мы – дети – помним, как ждал его когда-то отец, лежа в окопе.
Р. S. С тех далеких военных лет остались в семейном архиве фотографии. И нам очень хочется, чтобы откликнулись боевые соратники отца, запечатленные на снимке. Или узнали своих отцов их дети и прислали нам весточку.
Раушан ИМАНЖУСУП,
доктор философских наук, исследователь жизни и творческой деятельности
Иманжусупа, член Союза журналистов РК.
Фотографии из семейного архива.
