Родина Анзора Хамидовича Эрсиева – Северный Кавказ, Чечено-Ингушская АССР, куда тянет его, горца по крови своей, с годами все чаще и куда неизменно он отправляется в свой трудовой отпуск. А в Сандыктау Эрсиева привезли мальчонкой в возрасте четырех лет. Здесь, в краю, так напоминавшем скалистыми вершинами родимый край, и школу окончил, из села Балкашино уходил в армию – как оказалось, на войну.
О военном времени своей молодости по-прежнему статный мужчина, орлиной внешности нестареющий джигит с яркими молодыми глазами, эмоциональный, порывистый, вспоминает со смешанным чувством горечи и гордости. Но память о тех годах в пламени Афгана для бывших братьев по оружию свята.
«У войны есть особое свойство – на крови фронтовое родство, был в Афгане такой закон, – вспоминает Анзор, – когда увольнялся чеченец, то, подписав свое имя, передавал свой ремень тому своему единокровцу, соплеменнику, который оставался служить. Мы, парни из Казахстана, несмотря на географию призыва, считались земляками, будь то с юга ли, с севера необъятной Великой степи, либо ты с запада или востока. И, узнав на пересылке откуда прибыл, с Шымкента или Жезказгана, Акмолы или Семея, – братались все равно.
А вот страха тогда во мне, поверьте, не было. Вот сейчас, с высоты своего житейского опыта и возраста, думаю, как хорошо, что не боялся. В таком деле, как война, нельзя бояться….
«Смелого пуля боится», – не нами придумано. Уходили в армию мы 18-летними. Однако нынешним юнцам я бы лично оружие не доверил. Не та нынче молодежь, – горячится ветеран, – нет той присущей нашему поколению самостоятельности, внутренней готовности к испытаниям, нет и качественной физической и моральной подготовки к армии. Сможет ли новое поколение парней в трудный час проявить патриотизм… Но не приведи судьба им взяться за автоматы. Береги нашу землю, Аллах милостивый, от раздоров, распрей и убийств.
В октябре 1982 года я оказался в Самарканде, оттуда путь мой армейский лежал в Казанжик, что в Туркменской ССР, затем – Ашхабад. В начале 80-х годов туркменские учебки готовили в основном специалистов для Афгана. Потом Термез, и уже оттуда напрямую через мост – в Пули-Хумри.
Я по сути и крови своей горец, и характер, и нрав мой – кремень, как каменный утес. Но там, в Афганистане, когда увидел горы вблизи и вдали, что-то в глубине сердца все же заныло. Вспомнил зеленые горы Сандыктау, края, который по праву считал и считаю Родиной…
Война требовала от нас ежечасной, ежесекундной готовности к бою, умения самим в экстремальной ситуации боя принимать решения, когда командиры, молодые безусые лейтенанты, гибли на наших глазах.
В Афгане нас поднимали по тревоге, уже не учебной, а боевой. И офицеры открыто предупреждали: кто боится, лучше оставайтесь, там слабаки не нужны. Никто из нас не посмел остаться, и это было в порядке вещей. Как можно оставаться в безопасности, когда твои друзья идут, быть может, на смерть? И когда страх все же, как зверь неутоленный, прятался где-то глубоко в подсознании, мы скрывали это, в себе держали, не давая слабости вырваться наружу.
Найти в себе силы выстоять, ведь война преподносит такие пограничные ситуации, в которых слабых духом ожидает компромисс с предательством. Забыть о себе – непросто. Но превыше всего – чувство долга. В этом и есть смысл, суть, идея солдатской службы.
На войне мы были братьями. Братьями по вере и силе духа. Эх, кабы вернуть время вспять… Посмотреть хоть одним глазком на ребят своих, однополчан, где они теперь, и как изменила их судьба. На далекой чужбине для нас не было понятия «национальность», кто из нас татарин, кто русский, кто украинец, кто казах – лишь одно знали, чувствовали, гордились: есть и будут земляки, казахстанцы. Честно признаюсь, никакая дедовщина нас не коснулась, армейские тяготы нас сплачивали, не до злых шуток нам было, терпеливо несли мы свой крест, ведь завтра могло не наступить для каждого.
В сам полк, что стоял наверху, в Баглане, мы редко наведывались. Нас внизу 21 человек, задача стояла пред нами – чистить «зеленку». Чтобы не прошли афганские душманы самые опасные места. Кого-то из ребят ранят.., но именно я за своих ребят в ответе. Оттого переживал пуще всего, чтобы уцелели… В бою их не узнать, волки! Бились до последнего: выстоять нам надо, не сломаться, так уж уготовила судьба.
Утром, в обед и вечером раздавался азан, призыв к молитве. И тогда самые воинствующие прежде атеисты замолкали. От веры сам никогда не отступал. И Аллах меня уберег на войне. Там, где бесчинствовало зло, где несли тяжелые людские потери, только вера и молитвенный шепот спасали, и сдается мне, даже наша удаль и отвага ни при чем.
Чему радовался? Больше всего, что на войну эту я сам попал, а не мой младший братишка Эрзу. Себя-то считал подготовленным.
Афганская война вошла в судьбу и память моего поколения. Мы и сегодня держим на своих плечах эту неимоверную тяжесть. Все эти тридцать пять лет война меня не оставляла. Она и сегодня во мне. Случись беда, я согласен встать в строй, ибо шел и буду идти только вперед…»
Несколько лет назад Анзор, вернувшись с Кавказа, куда ездил навестить друзей и родных, передал автору этих строк и нескольких книг, посвященных участникам Афганской войны, благодарственное письмо от председателя чеченского регионального отделения общероссийской общественной организации инвалидов войны в Афганистане и военной травмы «Инвалиды войны» М. Х. Исмаилова. Не скрою, на глазах появились слезы…
Интересными оказались раздумья Анзора, что означает понятие «тамыр» в мирное время – просто друг, приятель… В условиях же войны совсем другое: о чем бы не молился человек, он непременно думает о чуде. Чуде выжить, остаться живым: «ты же выжил, солдат, хоть сто раз умирал»… И тогда было очень важно, кто рядом, с кем ты делишь кусок лепешки, кто прикроет тебя в роковую минуту смертельной опасности, с кем пойдешь в разведку, не глядя.
«Бача» для нас и есть тамыр, бача – значит, свой, – рассуждает Анзор. Это известно каждому прошедшему Афган. В переводе на русский ласковое на слух «бача» означает ребенок, пацан, паренек, однако совсем иной сакральный смысл вкладывают в него, обращаясь друг к другу, ветераны.
Это обращение означает гораздо больше, чем понятие «тамыр», «друг», «родной». Это особый знак единства, слово-символ, некий код, который считывается мгновенно при первом же рукопожатии, взгляде, разговоре. Слово-пароль, по которому доступно принятие в боевое афганское братство, по этому слову «бача» отличают своего от остальных, не ведавших этой войны. Понимают, принимают, поддерживают, многое прощают. Невидимыми, но прочными узами пережитых в молодости испытаний это непривычное для других обращение крепко, на всю жизнь связывает тех, кто имеет на это право моральное, нравственное.
Моими тамырами с той войны незнаменитой остаются многие, но прежде всего казахский батыр, наш бессменный председатель Афганского союза Канат Бралин, депутат областного маслихата Дуанбай Ыбрай, ныне покойный армянин Самвел Тоноян и рано ушедший от нас ингуш Микаил Цуров, белорус Слава Райгожа, татарин Амир Закиров, украинец Сергей Долгий, русский Сергей Баранов.
«Нас все меньше и меньше, мы уходим далече, это мы погасили афганские печи»… И сакраментальная фраза для старшего поколения «лишь бы не было войны» сегодня становится призывом к миру. Это лучше многих мы, не сломавшиеся в эпоху перемен, понимаем…»
Алия АХЕТОВА,
Почетный работник образования РК,
заслуженный учитель Казахстана.
Сандыктауский район.
