— Знаете, очень обидно стало, когда «желтоксановцев» в каком-то национализме обвинили. Не было этого, — Гульнара и Сайран Ибраевы имеют полное право давать оценку событиям 34-летней давности.
16 декабря 1986 года для них незабываем. Именно в этот день, навсегда вошедший в историю суверенного Казахстана как предтеча независимости, между будущими супругами зародились чувства, не угасающие в их чудесной семье вот уже больше 30 лет.
Почему второкурсники Новоишимского совхоза-техникума, будущие зоотехники, не обратили внимание друг на друга раньше — теперь и сами понять не могут. Но, видимо, тогда разница не столько в возрасте, сколько в жизненном опыте между 17-летней сельской девушкой и 22-летним молодым человеком, уже в армии отслужившим, да еще в морфлоте, казалась существенной.
Возможно, так и разъехались бы после учебы. Но оказались они рядом в автобусе по дороге в райком комсомола, куда везли их на следующий день после того, как: «У нас весь техникум вышел на улицу, не только казахи. А самым активным вообще был Шамиль. Фамилию сейчас уже не помню. Ингуш, наверное, или чеченец. Для нас это было неважным. Мы все холтеи перемен».
Гульнар Амержанкызы — собеседник интересный, эмоциональный, и человек она очень искренний: «Да, кажется все и неплохо было при СССР, родители работали, мы — учились. Жили, как все в то время. Никто не притеснял, но знаете, как мы завидовали пожилым казахам, потому что они свободно и красиво на родном языке говорили. А мы: понимать в основном понимали, а произнести могли самые простые фразы. Абая в подлиннике прочесть не могли».
И дальше о том, что витало в воздухе, не только в Казахстане, во всем уже буквально «трещавшем по швам» СССР: «Так жить нельзя». «Железный занавес» к тому времени уже приоткрылся и оказалось, что в мире столько интересного, можно жить иначе: не посылать наших парней гибнуть в другие страны, не бояться выговора «по партийной линии»… Самое главное — самим решать свою судьбу и судьбу своей страны.
— Мы всю ночь плакаты писали, чаще всего лозунг: «Казахам — казахского вождя. Словом «лидер» тогда редко пользовались», — рассказывает Гульнар Ибраева. — Но, когда выступали, то больше говорили о свободе, о том, что нам нужна своя страна, что должны вернуться наши соотечественники — казахи, о том, что на казахской земле надо говорить на казахском.
И так несколько часов. Периодически руководство техникума призывало разойтись, но не более. Насильно не разгоняли, силовых методов не применяли. Из техникума никого не исключили. Комсорг группы Сайран Ибраев получил в райкоме комсомола выговор, Гульнар — руководитель учебно-воспитательной комиссии комитета комсомола курса — строгий выговор.
Но все это блекло на фоне судьбоносной встречи в том автобусе, куда их, по выражению Гульнар Амержанкызы, «на промывку мозгов» везли.
Поженились они, как только учебу окончили, в свой дом вошли на родине мужа — в Баратае.
Там прочно на ноги встали, троих сыновей-красавцев вырастили. Двое уже свои семьи создали, хотя и живут неподалеку, всегда готовы прийти и помочь, но как-то пусто в доме стало. Младший сын — студент, тоже надолго с родителями на задержится.
— Всегда девочку хотела, а шесть лет тому назад опять к этой мысли вернулась: «Ну почему бы и нет. Дом — большой, места много, материальное положение у нас стабильное, сил, здоровья, энергии, слава Аллаху, хватает».
Возражать супруге — не в правилах Сайрана Казыбайулы. Поехали они в Аккольский детский дом, хотя в предварительном телефонном разговоре их предупредили, что девочки-казашки вы у нас не найдете. Редко они в детском доме оказываются.
Люди серьезные, ответственные, поначалу взяли погостить к себе троих ребятишек Клепцовых. Ване тогда было пять лет, Жене — семь, их старшей сестре Виктории — девять.
— Неделя была «веселой», все, что можно — поломали и исцарапали, всех домашних животных потрогали, вкусностей всласть поели — теперь эти общие семейные воспоминания только улыбку вызывают.
Через неделю дорога в Акколь показалась очень долгой, дети стали рыдать, как только в машину сели.
— Да и мы с мужем едва сдерживались. Казалось, родных детей в детский дом везем, — вспоминает сегодня Гульнар Амержанкызы. — На обратном пути ни словом не обмолвились.
Неделю-другую супруги глаз друг на друга не поднимали, домашними делами занимались механически. Пришли старшие сыновья: «Мы же видим, что с вами творится. Поехали в Акколь. Надо документы оформлять».
Родителей Сайрана и Гульнар в живых уже не было. Но со старшими родственниками посоветовались. Ибраевы — люди серьезные, понимали, что берут на себя ответственность за судьбы детей, не ими рожденных. И это навсегда. Кто-то из родственников одобрял, кто-то отговаривал. Но никто не сказал: «Зачем русских берете?». Только предупреждали: «Трудно вам будет, пока привыкнете друг к другу…».
— Я и к имаму пошла, — делится Гульнар Ибраева. — Услышала: «Хорошее дело делаете. Дети ни в чем не виноваты, кто бы их ни родил».
Так в семье Ибраевых появились Айгерим, Ерлан и Олжас. Эти имена Виктория, Иван и Евгений выбрали сами. Очень хотят и фамилию Ибраевы носить. Патронатные родители только рады этому, но не хотят лишать детей государственных льгот для сирот. А на школьных тетрадях мальчики с разрешения учителей пишут «Ибраев». Вика-Айгерим — уже студентка Высшего казахского педагогического колледжа им. Ж. Мусина. Будет учить школьников казахскому языку.
На русский баратайские Клепцовы переходят лишь, когда родители ругать начинают: «Нельзя родной язык забывать». А они смотрят недоумевающе: «Разве для нас не казахский язык родной?».
И разве не ради вот таких моментов выходили казахстанцы на площади в декабре 1986-го?
Нина МИТЧИНОВА.
Зерендинский район.
