По замерзшему тротуару идут двое, как тени — худые и озабоченные.
— Бабушка, а почему дяденька упал?
— От голода умер!
— И мы умрем? — досаждала маленькая девочка Люда.
— Не знаю, может быть… — отвечала опустевшим ртом бабушка, у нее цинга уже прогрессировала.
Как знала… Из поезда, следовавшего в далекую Кубань с изможденными людьми, бабушку на станции Ярославль с другими умершими сняли и куда-то увезли, оставив девочку на попечении соседей по вагону.
Ей было всего 6 лет, когда немцы оцепили родной город на Неве, но она хорошо помнит, как всегда хотелось есть, как умирали соседи по квартире, просто прохожие на улицах, как холодно и темно было повсюду. И свист снарядов помнит, и тесноту в бомбоубежищах.
А потом пришла надежда: в апреле 42-го по Ладожскому коридору начали отправлять детей и престарелых. Бабушка собрала самое необходимое, сложив все в узлы, документы пришила к кофточке внучки, перекрестилась и наказала строго-настрого: «Что случится — помни, что ты — коренная ленинградка, гордись этим и никогда не забывай свою фамилию — Воронкова!».
С этим наказом Людмила Михайловна, теперь уже Турач, и живет всю свою жизнь. Вместе с обычным казахстанским удостоверением постоянно с собой носит удостоверение блокадницы под номером АД №690.
Детская память цепкая, она держит в себе самые запоминающиеся события. Для Людмилы Михайловны — это плавающие в Ладоге многочисленные узлы, уходящие под лед машины и студеный холод где-то в глубине души: доедем ли мы?
Помнит, как откармливали их в детском доме, что на относительно сытой Кубани: поили молоком, булками и чаем с сахарином. В селе Белая Глина она окончила семилетку и в 1950 году по разнарядке была направлена на учебу в железнодорожное училище в г. Тихорецк.
У Людмилы Михайловны Турач редкая для женщины профессия, она — токарь. И красота у нее редкая, благородная: чистое лицо с ясными глазами, тонкие черты, брови вразлет и коса. На девичьей фотографии она у нее через плечо, толстая, до пояса. Именно за эти глаза и косы полюбил ее молодой парень, очень скоро ставший мужем. С ним и решили в 1963 году ехать на новые земли — в Казахстан. На работу пришла устраиваться в комплексную геологоразведочную экспедицию.
Там посмотрели на худенькую женщину с дипломом токаря, удивились, но рекомендации с прежнего места работы были прекрасные, потому и взяли. Реставрировала оборудование, инструменты, детали. Через три года ее переманили в гидрогеологическую экспедицию, что располагалась в п. Чайкино, откуда и на пенсию ушла. С почетом и уважением проводили. Только на торжественных проводах многие сослуживцы узнали, что трудились рядом с человеком удивительной судьбы — ленинградской блокадницей. Людмила Михайловна о том времени вспоминать не любит: сразу плачет.
Казалось бы, о тяготах осажденного города известно уже многое, написаны книги, сняты фильмы, но своим воспоминаниям она доверяет больше: это было ужасно! Когда бывала раньше в Ленинграде, по привычке обходила стороной дома с табличками «Бомбоубежище».
В таком подвале однажды они с соседями просидели всю ночь. А сейчас зайти и посмотреть на историческое место не захотелось.
И хотя в России есть родня, куда она ездит в гости, всегда хочется домой — в Кокшетау, где семья, дети и внуки. Мужа нет второй десяток лет, и с его уходом ушли все надежды на какой-то переезд: здесь наш дом, здесь наша Родина! Людмила Михайловна многое сделала для того, чтобы в окрестностях города была найдена чистая вода, чтобы в сухую степь пришла жизнь, чтобы зеленели сады и пашни. Свой вклад не переоценивает, но и умалять заслуги водников не станет: каждый человек в этой жизни делает свое дело. Самое главное — когда он к делу относится с душой и ясным пониманием его полезности! Тогда и жизнь покажется прекрасной и нужной другим. С этим сознанием и живет! Детям помогает, в жизни ветеранской организации по мере сил участвует, с соседями дружит, с сослуживцами встречается, свое любимое занятие имеет. Разве этого мало?
Любовь ФОМИЧ.
