Казахи называют декабрь «желтоксан» месяцем степных стылых ветров — непредсказуемым месяцем. Декабрь восемьдесят шестого круто изменил жизнь студента второго курса Кокшетауского педагогического института Жаната Касымова. Тот морозный декабрьский день всплывает в памяти уже двадцать шестой год подряд.
Кокшетау, площадь перед Домом культуры мехзавода, именно там собралась небольшая группа молодежи с соседних студенческих общаг, вскоре численность прибывающих достигла более полтысячи человек. Уже несколько дней республику потрясали сообщения из столицы Алма-Аты — там, в самом ее центре, на площади, нареченной именем покойного кремлевского генсека Брежнева, молодежь открыто выступила против несправедливости, произвола в отношении целого народа. Кокшетауские студенты, учащиеся техникумов, профтехучилищ шли колоннами по тогдашней улице им. Карла Маркса по направлению к зданию обкома партии. Среди них был Жанат Касымов. Мы приехали в аул Абылай-хана, чтобы встретиться с ним и из его уст услышать ответы, что же произошло в те горькие, тревожные дни декабря?
— Жанат Сабиевич, что подвигло Вас в тот день выйти на демонстрацию протеста против решения Пленума ЦК о назначении Колбина первым секретарем ЦК КП Казахстана?
— Решение ЦК КПСС было воспринято моими сверстниками как несправедливость по отношению к союзной республике и жителям Казахстана. Шла перестройка. Горбачев на весь мир возвестил о том, что каждый народ вправе решать и вершить свою судьбу и историю, что действительно расширяются полномочия каждой национальной союзной республики. Это на словах. А на деле — возглавить громадный Казахстан поручили человеку, которого казах-станцы даже не могли знать. Авторитет Кунаева был очень высок, к тому времени мы связывали все достижения КазССР именно с его именем. Но дело, в конце концов, не в личностях отставленного казаха и назначенного русского. Были нарушены права жителей крупнейшего региона Союза. Разумеется, власть не ожидала, что ее опрометчивое решение прислать в Казахстан наместника-временщика обернется непредсказуемой реакцией, а плевок в национальную гордость — столь яростным и мощным всплеском сопротивления.
— Расскажите подробнее о действиях властей.
— Из толпы выделяли самых активных сопротивленцев. Я попался, видимо, на глаза представителей правопорядка в тот момент, когда увидя совсем юную девчушку, пытался оттеснить ее от толпы, предвидя, чем обернется наше неповиновение. Никаких противоправных действий мы не совершали и не нарушали закон. Разгоряченные, взволнованные тем, что в эти дни происходило в Алма-Ате, мы вышли поддержать своих соплеменников, своих соотечественников, всех тех, кто думал иначе, чем Горбачев. Все произошло настолько быстро, была применена грубая сила, так я оказался в горотделе внутренних дел, где меня продержали сутки. Очень мобильно и оперативно, буквально на следующий день, 20 декабря, меня осудили на 15 суток ареста. И вот нас везут по Петропавловской трассе в «ПАЗике» до Келлеровки. Там, в изоляторе временного содержания, меня так же, как и семерых осужденных, продержали до 4 января. Никто из моих родных даже не догадывался, что происходило со мной, нетрудно предположить их состояние… Студенты выбегали из общежития наспех, кто-то забыв прихватить малахай, кто без перчаток, кто в легких сапожках. Та зима выдалась суровой чрезвычайно. Только на третьи сутки нас поставили на довольствие, до этого пришлось голодать. За «антиобщественное поведение» я был исключен из вуза, выбыл из рядов ВЛКСМ. Когда вернулся в город, в общежитие вахтеры меня не пускали — приказ ректора о моем отчислении висел на видном месте в вестибюле института. Когда сдавал обходной, многие шепотом пытались узнавать, что же случилось со мной, и тут же замолкали. Неприкаянный, я вернулся домой, думал, найду работу. Не тут-то было, раз за разом отказывали, куда бы ни обращался, хотя повсюду были резервные места. Промаявшись в родном ауле без дела, был вынужден податься в город, там удалось устроиться плотником на приборостроительном заводе.
— Что для Вас декабрь 86-го сегодня, с высоты прожитого?
— Как-то довелось по делам зайти в УВД. Взгляд мой наткнулся на знакомое лицо в погонах — старлей, тот, что разгонял тогда студенческую толпу, уже носил подполковничьи звездочки. Да, подумал я, время идет, и мы становимся другими. Сейчас спустя время, ни о чем не жалею. Случилось то, что случилось. Видимо, так было угодно судьбе, ведь я единственный из числа студентов КПИ, вышедших в тот день на демонстрацию протеста, был исключен из вуза. Другой вопрос я себе часто задавал, почему так власть обошлась с теми, кто проявил силу независимого национального духа? И главное, вместо изучения и разрешения проблем начали наклеивать обидные и оскорбительные ярлыки националистов.
Значит, надо было забывать, что ты казах, что ты должен защищать свои мир, культуру, язык, самобытность.
Самое важное для меня — извлекла ли власть горькие уроки из событий декабря, который называют декабрем прозрения? Нельзя замалчивать проблемы, подавлять волю народа. Это всегда вызывает протест и оборачивается трагедией.
— Как Вы восприняли реабилитацию?
— В сентябре 1992 года меня вызвали в Алматы, в Джамбульском районе Мухтар Шаханов организовал встречу «декабристов», на которой присутствовали Нурсултан Назарбаев и тогдашний Президент Киргизии Аскар Акаев. Съехались участники событий со всего Казахстана, была дана оценка той ситуации, Шаханов говорил о необходимости отделять зерна от плевел, о своей работе в Комиссии по расследованию причин декабрьских событий.
Были нарушения конституционных прав граждан — каждый человек имеет право, политическое право участвовать в демонстрациях, другое дело, как повернут характер событий. Не скрою, пострадал не один я, тысячам сломали судьбы. Были жертвы, поплатившиеся жизнью за выход на площадь. Сегодня мы смотрим на события 1986 года как на трагическую страницу истории, которая не должна повторяться.
— Что для Вас Независимость?
— Если честно, тогда, в молодости, мы не могли даже предполагать, что наступят сегодняшние времена. Когда поступал в вуз, позади была служба в армии, в Белоруссии, дружба народов была реальностью, разрушить которую не удалось даже тем, кто хотел разыграть козырную карту национализма. В той толпе, что вышла на площадь, были и казахи, и русские, и немцы, и поляки.
Сегодня экономическая ситуация кардинально изменилась. Есть все возможности, было бы желание, здоровье, да и стремление. Наш народ выстрадал свое право обрести Независимость. Для меня это возможность ощущать себя полноценным гражданином и патриотом, ответственным за все, что происходит с родиной и с нами, это равенство всех перед законом, это право каждого на достойную жизнь. Ведь не для того мы добивались Независимости, чтобы от нас ничего не зависело.
Алия АХЕТОВА.
