Прошлой осенью в областной территориальной инспекции лесного хозяйства и животного мира Комитета МСХ РК за круглым столом проходило открытое обсуждение проекта об изменениях правил охоты: уменьшении суточной нормы добычи дичи и полный запрет на охоту в весенний период. «Акмолинская правда» рассказывала об этом в №134 (8 ноября). Полярные мнения тогда демократично записали в протокол и отправили по инстанциям выше с надеждой, что там примут компромиссное решение. И?! Как сообщили вскоре СМИ, «Приказом и.о. председателя Комитета лесного хозяйства и животного мира Министерства сельского хозяйства Республики Казахстан от 24 ноября 2016 года введен запрет на охоту в период с 16 февраля по 14 июня» и другие ограничения, о которых как раз накануне спорили. Теперь оппоненты друг друга спрашивают: стоило ли копья ломать, если без нас давно все решено?
Сторонники ограничительных мер оперируют таким фактом, например, как уменьшение численности животных: «поголовье утки по Акмолинской области в 2014 году составляло 975 тысяч особей, а в 2015 — 879 тысяч»… Разве в этой мрачной статистике виноват только человек с ружьем? Может, и другие факторы способствуют — природные, техногенные? Между прочим, весеннюю охоту открывали как раз на селезня, чтобы беззаботный «холостяк» не мешал утке потомство высиживать. Что ж он, этот селезень, почитав приказ по ведомству, тоже объявит мораторий на свою охоту? А специализированные магазины, наверное, будут обслуживать только коллекционеров ружей и диковинных патронов к ним.
Другой аргумент: «во время весенней охоты были зафиксированы 26 нарушений, тогда как годом раньше — всего четыре». Вовсе не факт, что браконьеров на самом деле стало больше в шесть раз с лишним. Я лично полагаю, что природоохранная инспекция просто лучше работать стала. И почти уверен: с новыми ограничениями на нарушителей теперь составят протоколов еще больше. Только интересно: во сколько раз в результате такой интенсивной протокольной работы поголовье дичи вырастет?
Сергей Дик, возглавлявший в свое время Кийминское районное общество рыбаков и охотников, про ограничительные нововведения мне сказал откровенно: «Инспекторов на эту тему пытать не надо — они, как военные, которым приказ дали. Обсуждать не положено, но если подойти к ним «без протокола», то скажут: «не с того конца природу охранять беремся».
— То есть, Сергей Петрович, Вы тоже предлагаете не с охотников начинать?
— Начинать активную борьбу надо немедленно, и не против охотников, а с ними вместе охранять, защищать исчезающих животных. Есть у нас такие водоплавающие (лысуха, черныш, водяная курица, речные чайки), которые интереса для охотника не представляют и исчезают без его участия. Виновата американская норка, которую когда-то завезли для ферм пушного звероводства. Этот изворотливый и всеядный зверек давно приспособился к нашим условиям и распространился повсеместно. Разоряет гнезда всех птиц в прибрежной зоне и нападает на взрослые особи, вытесняет из своей зоны других мелких хищников, уничтожает пескаря и налима, а рак и ракушка для него просто лакомство. Охотиться на него сложно, но можно, если создать заинтересованные условия. Норка не по зубам корсаку и лисице. Она только волку доступна, но его в нашем регионе с помощью снегоходов вывели подчистую.
— А еще припеваючи живется прожорливому и бессчетному воронью… Довелось однажды поздней осенью наблюдать, как эти хищники возвращались с природы в город: небосвод, кровавый от заходящего солнца, был до горизонта заполнен громадной каркающей стаей. Жутковатое зрелище.
— Согласен, картина не для впечатлительных. А теперь представьте себе, что каждая сотня этих птиц только за один месяц уничтожает яиц и птенцов общим весом в 150 килограммов, орнитологи подсчитали: 50 грамм белковой массы животного происхождения требуется каждой вороне ежедневно.
— Получается, что отъявленные браконьеры на этом фоне выглядят «белыми и пушистыми»?
— Нет, конечно. Но мне непонятно, почему не используется опыт работы охотобществ советского периода, когда численность животных регулировалась совместными усилиями. Например, лапки уничтоженных ворон охотники сдавали и получали взамен боеприпасы, шкурки хищников покупала заготконтора, а общество премировало сдатчиков льготными путевками на охоту…
Идеальный, можно сказать, проект: охотник (вместе со своим обществом и инспекторами охраны) был заинтересован в регулировании природных ресурсов, непосредственно участвовал в культивировании разумного потребления.
Григорий СПОДЕНЕЦ.
