Специально для читателей «АП»
«Hello, is it me you looking for?» — звучат слова из песни Лайонела Ричи, но Мишель заставляет их звучать по-новому: с легкой усмешкой. Кажется, превращать грусть в иронию, а в веселье добавлять нотку трагизма — ее фирменный стиль. Впрочем, горчинкой отдает и вкус музыки, которой она посвящает жизнь. Мишель Уокер — американская джазовая певица, побывавшая в Кокшетау с единственным концертом, наверняка запомнилась каждому, кто видел ее на сцене.
Для всех, кто хоть немного знаком с джазом, этот концерт, конечно, стал выдающимся событием. Правда, неработающий микрофон и неважно отстроенный звук в начале концерта, конечно, подпортили и первое впечатление зрителей, и настроение музыкантов. Однако, когда технические проблемы все-таки были решены, праздник джаза состоялся.
Мишель Уокер выступала вместе с российским «Квартетом Алексея Черемизова» — талантливыми джаз-музыкантами, прекрасно говорящими по-английски и восхитительно импровизирующими. Соло на саксофоне, барабанах, контрабасе и, конечно, фортепиано, то и дело тонули в аплодисментах зала, а иногда зрители, уловив ритм солиста, принимались хлопать в такт. Но большая часть внимания, без сомнения, была прикована к самой Мишель. Она пританцовывала, щелкала пальцами, задавая ритм следующей песне, перекидывалась шутками с музыкантами, стараясь обратить на солирующего все внимание зрителей, восхищенно цокала языком и хлопала в ладоши. Впрочем, когда она сама начинала петь, зал, кажется, боялся вздохнуть. Бархатный голос с огромным диапазоном звучал то сдержанно, то страстно, то взрываясь эмоциями, то исступленно затихая. И в эти мгновения каждый чувствовал, что и музыка, и сама певица, хотя и приехали к нам с другого континента, — точно такие же, как и он сам. Кстати, и английский язык Мишель, которая в последние годы много выступает в России, вдруг оказался очень понятным: настолько, что наше интервью состоялось без участия переводчика.
— Я начала петь, когда мне было пять лет. Моя мама очень переживала, так как я долго не разговаривала, была очень замкнутым ребенком, каким-то зажатым и запуганным. Врачи посоветовали отдать меня в кружок вокала, и мама привела меня в детскую школу искусств. Я проводила там большую часть своего времени, ходила также в театральную студию. Я мечтала тогда стать актрисой и выступать на Бродвее, но понимала, что для этого мне нужен сильный голос. Я много занималась, а когда поступила в колледж, просто в качестве развлечения за компанию с друзьями пошла в класс джаза. И это оказалось настолько новым чувством в музыке, что у меня просто открылись глаза. Я словно увидела себя со стороны и в одно мгновение почувствовала, что джаз — это мое.
— Как будто нажали кнопку выключателя?
— Да, абсолютно! Никаких сомнений, неуверенности не было. Я поняла, что буду петь джаз, хотя до этого мечтала об актерской карьере…
— Мне кажется, Вы и стали актрисой: во время шоу это очень заметно.
— Правда? Мне приятно это слышать. Наверное, так и есть, ведь я никогда не отходила далеко от актерства. Я люблю импровизацию, люблю немного заигрывать с мальчиками-музыкантами на сцене, общаться со зрителем, шутить. На самом деле, вы знаете, я не могу смотреть видео со своими выступлениями и никогда этого не делала. Мне даже кажется, что если увижу себя на видео, больше никогда не смогу петь.
— Одна моя знакомая сказала, что джаз — это ритм и кураж. Какое, на Ваш взгляд, правильное определение?
— Я училась у великих джазовых музыкантов. Это преемственность — представляете, как ученик сапожника может научиться шить сапоги только с помощью практики, так и джазовый музыкант перенимает основные законы этой музыки у других, слушая их игру снова и снова. Старые музыканты говорили, что джаз, как и язык, -это способ общения. Эта музыка родилась во времена рабства, когда люди за тяжелой работой в полях, общаясь между собой, пели небольшие блюзовые фразы. Потом блюз стал развиваться, и так в Америке возник джаз.
Да, джаз родом из Соединенных Штатов, но сегодня он, как огонь во время пожара, разнесся по всему миру, он развивается. Сегодня импровизация -это больше не отражение боли рабов. Она все еще живет глубоко внутри. Но теперь это больше разговор между людьми. Импровизация — это сердце джаза, вместе с ритмом и гармонией. Не обычная гамма, а особая, джазовая гармония. Когда музыкант импровизирует, он находится в особом гармоническом пространстве, подбирая и выхватывая из него те ноты, те полутона и фразы, которые ему нужны. Все мы на сцене ощущаем это пространство, ведь мы в этот момент связаны одним ритмом.
— Вы сказали, что джаз — как язык. Можете ли Вы сказать, что владеете им в совершенстве, или этот тот случай, когда предмет нужно изучать всю жизнь?
— Конечно, всю жизнь. Разве вы можете представить себе, что знаете каждое русское слово, что вы абсолютно точно уверены в значении каждого выражения? Конечно же, нет. С джазом — то же самое. Есть действительно великие музыканты, которые свободно говорили на языке джаза. Но и они продолжали учиться…
Владислава КОКОРИНА.
Фото Айбека ДАНЬЯРОВА.
