Это нужно живым

На долю бывшей Казахской ССР выпали одни из самых тяжелых испытаний среди всех народов бывшего Союза. Этополитические репрессии 30-х годов. Репрессии рано или поздно кончаются. После чего наступает другое времявремя оценок. И наш гражданский долгосуществить его подобающим, достойным образом.

В первые же годы независимости был принят целый ряд организационных и правовых мер. В 1992 году, к «60-летию трагедии 32 года» была организована историко-поисковая экспедиция «32-ң зұлматы». Несмотря на сложную социально-экономическую ситуацию переходного периода, 11 ноября 1992 года в Казахстане была создана специальная государственная комиссия. А 14 апреля 1993 года был принят Закон РК «О реабилитации жертв массовых политических репрессий». После выхода в свет этого закона начался новый этап процесса реабилитации безвинно осужденных.

Об истории одного из таких людей — Кияша Мусина, 1899 года рождения, уроженца Еркеншиликского (ныне Ерейментауского) района Акмолинской области рассказывает его внучка, судья Акмолинского областного суда Сауле Кияшева:

«Много хорошего дала нам Советская власть. Счастливое детство, хорошее образование, как мечтали наши родители, особенно отец, сам переживший многое, как сын врага народа.

Мой дед был сильной и яркой личностью, прекрасным человеком и отличным семьянином. Был молодым человеком, в расцвете сил, желавшим многое сделать для своего народа.

Еще в юном возрасте дед проявил лидерские качества. Как явствует из справки, подписанной председателем и секретарем Еркеншиликского сельского совета, уже в 1914-1915 годах, в 15-летнем возрасте, дед стал аулнаем. Была такая должность (старшина аула, младшая административная должность), введенная еще царским правительством. А в 30-х годах, уже при Советской власти, он становится «бастыком» — председателем колхоза.

Женился молодым на 16-летней Хадише, дочери известного и богатого человека, совершившего еще в те времена хадж в Мекку. Бабушка рассказывала, какое у нее было богатое приданое, как она ехала в аул своего мужа на роскошной повозке, украшенной серебром.

Несмотря на то, что дед был сыном крупного местного бая Кусаина, имевшего табун лошадей в тысячу голов и столько же овец, он в числе первых искренне принял новую власть, в 20-х годах вступил в ряды ВКП (б). Именно он организовал и возглавил колхоз на месте нынешнего села Ельтай. Село тогда было большим. Люди верили деду, он пользовался большим авторитетом у односельчан. К большому сожалению, никто не сохранил его фотографий, кто-то сжег из страха, а кто-то просто утерял из-за небрежности.

По рассказам знавших его людей, дед был красивым, высоким и светлолицым мужчиной. Его сравнивали с Сакеном Сейфуллиным.

Рассказывали, что он умело решал споры между своими аульчанами, его слово всегда было последним. Дед свободно владел русским языком. Один из переселенцев из Украины, пожилой человек, говорил, что «Кияш был очень грамотным человеком». Об этом свидетельствуют написанные дедом после ареста письма, в которых он пытался объяснить, что он не делал ничего предосудительного и незаконного.

Однако жестокий, несправедливый 37-й. …Арестовали моего деда по доносу летом 1937 года. Даже несмотря на творившееся сплошное беззаконие, работникам НКВД не сразу удалось «состряпать» на деда дело, которое не раз возвращалось на дополнительное расследование. В эти периоды деда вынужденно отпускали из-под ареста. Его малолетние дети — Карибжан и Заира, с радостью сообщая односельчанам об освобождении отца, с детской непосредственностью бегали возвращать отобранное имущество — богатую красивую кошму, большой медный самовар.

В конце концов власти удалось запрятать в тюрьму непокорного, слишком самостоятельного председателя колхоза, обвинив его в падеже двух овец, поджоге скошенного в степи, недалеко от родника Карабулак, сена. Обвинили деда и в том, что он разрешал беднякам оставлять у себя в подворье одну, другую голову скота, чтоб прокормить голодных детей и стариков.

Постановлением тройки УНКВД 31 декабря 1937 года дед был осужден по ст.58-7 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Когда деда в ходе следствия держали в с. Благодатное (ныне аул Олжабай батыра), расположенном в 70 с лишним км от с. Ельтай, бабушка пешком по степи, переходя вброд несколько речушек, носила ему передачи. Она рассказывала, как прикладом винтовки солдаты отгоняли ее от места, где находился дед.

Как рассказывал один из многих осужденных в те годы дед Нургали, приходившийся нам родственником, после приговора всех их везли на открытом грузовике. Пользуясь тем, что машина проезжала через густые камыши, Нургали предложил нашему деду спрыгнуть и скрыться в камышах, на что он ответил, что невиновен и ему не в чем оправдываться и прятаться. Кто знает, может и выжил бы дед, как это удалось сбежавшему от конвоиров деду Нургали, который долгие годы жил в Омске, вернулся в аул Ельтай лишь в 50-е годы.

В марте 1938 года дед этапом был доставлен в концлагерь НКВД Свердловской области.

О сильном характере и стойкости деда говорят факты, ставшие известными из материалов дел, заведенных на него уже в лагерях НКВД. Работая на лесоповале в Северо-Уральском лагере НКВД Свердловской области, дед не пал духом. Твердо веря в справедливость и законность, он и там продолжал писать письма в различные инстанции. Однажды, защищая свое достоинство, даже полез драться с начальником лагеря. За что был подвергнут наказанию в виде отказа в зачете отбытых дней.

Бабушка, также верившая в то, что несправедливость будет устранена, жила с надеждой на возвращение мужа. Одна с тремя детьми — Темиржаном, Карибжаном и Зайрой — она жила на руднике Бестобе, тогда еще Сталинского района, шила для людей, подрабатывала, где могла. Заработанные деньги в основном тратила на марки для конвертов, не уставала писать запросы по поводу мужа.

11 апреля 1944 года дед в возрасте 45 лет умер в далеком российском селе Сарагулка Туринского района Свердловской области.

094-4-2

Постановлением Акмолинского областного суда от 19 января 1960 года приговор, так называемой, особой тройки при УНКВД по Карагандинской области был отменен, уголовное дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. В соответствии со ст.ст.2,3 Закона РК «О реабилитации жертв массовых политических репрессий» от 14 апреля 1993 года дед был признан жертвой политических репрессий и реабилитирован.

Спустя 64 года, я приехала на место захоронения осужденных. Моим глазам предстал огромный зеленый лес, который стал последним пристанищем моего деда.

Никакие репрессии и никакая власть не смогли уничтожить его как Личность, не сломили человеческий дух. Не пропало доброе имя Кияша Мусина. Есть его ветви, это мы — его дети, внуки, правнуки.

Недавно ко всеобщей радости в нашей семье появился еще один человечек, в апреле родился праправнук нашего деда Кияша Мусина — Меирбек. Имя это происходит от слова «мейірім», что означает доброта.

Когда мы вспоминаем героев войны, мы говорим: «Это нужно не мертвым, это нужно живым», имея в виду, что ужасы войны должны предостеречь человечество от новых военных конфликтов. В отношении репрессированных должен действовать тот же принцип. Память о трагических страницах прошлого необходима, так как она является уроком, а творившиеся ужасы позволяют надеяться, что такое больше не повторится».

Подготовил Даулет АХМЕТЖАНОВ.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Читайте также