Не стыдиться и не бояться

Честно говоря
По данным делового журнала «ForbesKazakhstan» на 100 000 человек в Казахстане приходятся: 32,2 сотрудника прокуратуры, 12,8 судей, 608,8 полицейских, 35,3 таможенника, 52,1 сотрудника налогового комитета и 19,9 сотрудника финпола.
В СССР на 100 000 человек приходилось: 28,7 сотрудника прокуратуры, 3,7 тыс. судей, 222,6 милиционера, 18,8 таможенника, 24,7 сотрудников налогового комитета и 4 сотрудника ОБХСС.
Общемировой средний показатель — 300 полицейских на 100 000 населения, по рекомендации ООН — 222 на 100 тыс. населения.

Людей, побывавших в европейских странах, удивляет, порой восхищает многое. И практически каждый обращает внимание на странное для нас полное отсутствие полицейских на городских улицах и автобанах. Но, если случается происшествие, они появляются мгновенно.

Причин этому, конечно, множество. Можно и нужно говорить об уровне профессионализма, технической оснащенности — число видеокамер в Европе явно превышает количество полицейских. Территориальный фактор имеет значение: не оставишь же аул, который находится за сотни километров от райцентра, без помощи полицейских, играют роль и уровень коррупции в обществе в целом и в правоохранительных органах, в частности, непотизм — так красиво и «политкорректно» сейчас именуют явление, которое мы привыкли называть «кумовством» и «блатом».

Но среди множества объективных и субъективных причин есть еще одна и очень, на мой взгляд, существенная: мы не помогаем нашим правоохранительным органам.

«Увидел пьяного на дороге — звони 911», «Увидел нарушителя скорости — сообщи в полицию». «Если стал свидетелем поножовщины или изнасилования, не вмешивайся, а набери 911». Такие призывы привычны европейскому глазу и уху. И ведь звонят, даже, если им только покажется, что в соседнем доме плохо обращаются с детьми. И никто не осуждает звонящих, сообщающих, а термин «стукач» — это вообще сугубо советское «изобретение», доставшееся по наследству всем бывшим республикам Советского Союза. И родилось это понятие в пору тоталитарного режима, когда сформировалось множество людей, подобных трагически погибшему Павлику Морозову, мальчику, которому внушили, что ради мировой революции отца родного можно и нужно «изобличить».

А вот в пору уже, так называемого, развитого социализма, когда «все вокруг колхозное, все вокруг ничье», красть понемногу у государства преступным не казалось — «свое берем», в пору всеобщего дефицита «несуны» были довольно уважаемыми людьми среди соседей и родственников: выносили с предприятия наиболее качественное, продавали недорого.

Почему молчим сегодня? Хотя, молчим не всегда. Повод для размышления дает ситуация, возникшая после февральских слухов о банкротстве некоторых банков. Человеку, предоставившему информацию об авторе CMC-сообщений, вызвавших панику среди вкладчиков, было обещано 100 млн. тенге. И буквально на следующий день охранники едва сдерживали очередь людей, пришедших за ними. По словам одного из охранников, самое сильное впечатление на него произвел пенсионер, принесший подробный донос на соседа, который, якобы, рассказал ему о банкротстве банка. Причем, если верить пожилому человеку, это было самым малым из злых деяний его соседа. Дедушка припомнил соседу все. Автора CMC нашли без помощи таких «добровольных помощников».

Может, действительно, начинать надо с денежных вознаграждений? В казахстанском законодательстве появляются новшества, призванные стимулировать людей. В августе 2012 года начали действовать правила поощрения лиц, оказывающих содействие в борьбе с коррупцией. За это время 170 человек получили денежное вознаграждение в размере 19 миллионов тенге.

Кстати, в Сингапуре, который относится к числу наименее коррумпированных стран мира, лицу, осведомленному о коррупционном преступлении, очень невыгодно скрывать свою осведомленность. Если знал, но не проинформировал, то уплатит штраф, вплоть до 500 000 сингапурских долларов (приблизительно 416 000 долларов США). А в Южной Корее действует система процентного соотношения суммы вознаграждения информатору от размера взятки или установленного ущерба.

В большинстве случаев, будучи свидетелем, а иногда и жертвой противоправного деяния, мы все-таки молчим. Не звоним участковому, когда нет житья от постояльцев квартир, сдающихся «посуточно и по часам». Молчим, когда сталкиваемся с некачественным сервисом, видим на прилавках просроченные продукты… Молчим, когда чиновник намекает весьма прозрачно, что «дело можно решить, но…» Более того, чаще сами намекаем на то, что «отблагодарим». Уже чиновники начали жаловаться в финпол на взяткодателей. Недавно на брифинге Службы центральных коммуникаций прозвучала информация о том, что «…на фоне снижения фактов получения взяток увеличились преступления по фактам дачи взятки почти в два раза (с 97 до 160 фактов)».

Телевизионные сюжеты, газетные публикации свидетельствуют о том, что ситуация все-таки изменяется. Некоторые люди становятся смелее и активнее. Но они, скорее, исключение из общепринятых сегодня правил. И звонят, информируют они не только и не столько ради денег, и никто не вправе упрекнуть их в «стукачестве». Ведь сообщить о наркопритоне — это не «стукануть», а спасти чьи-то жизни, не сумел сам остановить знакомого, садящегося нетрезвым за руль, — позвони в дорожную службу. Лишение прав — не самое страшное из возможных последствий. Да мало ли случаев, когда один звонок может спасти чью-то жизнь.

Но… Чтобы решиться на это, надо твердо знать, что твой звонок достигнет своей цели. Опросы свидетельствуют о том, что недоверие к самим правоохранительным органам еще велико. Люди далеко не всегда уверены, что с тем «сигналом», который они подадут, органы действительно проведут серьезную работу. Создать такую обстановку, чтобы люди не боялись информировать о нарушениях, обеспечить им гарантированную законодательную защиту — забота государственных органов. А мы можем и должны помочь им в этом: своими требованиями, апеллированием к закону, предложениями по его совершенствованию.

Нина МИТЧИНОВА.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Читайте также